— Сначала я отправлю телеграмму, потом отвечу, — сказал я.
— Нас предупредили, что с вами будет трудно договориться, — поморщился человек в штатском.
— Только не со мной, — отозвался я. — Я послушен как котенок.
Затем я отправил Колтону Эссексу, адвокату, телеграмму следующего содержания:
«Арестован Денвере тчк соучастие преступлении зпт отягченное попыткой бегства тчк настоящее время нахожусь полицейском участке тчк оказывать ли сопротивление следствию впр».
Подписавшись «Дональд Лэм», я повернулся к полицейскому.
— Ну вот, — сказал я. — Можем идти.
Мне отвели камеру в тюрьме города Денвера. Спустя час туда же доставили телеграмму. Она была распечатана, прочитана, проштемпелирована и подвергнута цензуре.
Телеграмма была подписана Колтоном Эссексом.
«Послание получил тчк не предпринимайте никаких действий тчк надлежащее зпт повторяю зпт надлежащее время принимаются меры для удовлетворительного решения вашего дела тчк ничего не предпринимайте тчк сохраняйте хладнокровие тчк».
Я поинтересовался, могу ли заказать в камеру обед, за который уплачу из собственного кармана, и получил объяснение, что подобные привилегии мне не полагаются.
Я также осведомился о том, нельзя ли освободить меня под залог, но мне дали понять, что такие вопросы решаются в установленном порядке, хотя если я подпишу заявление о том, что согласен дать показания, то смогу воспользоваться некоторыми льготами.
Тогда я заявил им, что не собираюсь предпринимать подобных действий.
На это мне было сказано, что за мной вскоре должен прибыть человек, который повезет меня обратно в Лос-Анджелес, где мне придется предстать перед лицом калифорнийских властей. Напоследок мне еще раз настоятельно рекомендовали согласиться дать показания и тем самым облегчить свою участь.
Эта ночь была не самой лучшей в моей жизни.
Утром за мной прибыл Фрэнк Селлерс.
Из камеры предварительного заключения меня препроводили в кабинет, где за столом сидели какие-то двое в штатском. Фрэнк Селлерс заговорил, тщательно подбирая слова. Дураку было ясно, что комната прослушивается и что любые мои показания зафиксирует магнитофонная лента.
— Итак, недоросток, — сказал Селлерс, — плохи твои дела. Хочешь нам что-нибудь рассказать?
— О чем это вы?
— Обо всем. В общем и целом.
— Мне нечего рассказывать.
— В данный момент, — продолжал Селлерс, — ситуация выглядит несколько иначе, чем в тот раз, когда мы говорили с тобой по душам. Теперь у меня есть свидетель, который видел, как автомобиль сбил ту женщину.
— Он успел записать номер машины?
— Номера нам ни к чему, — улыбнулся Селлерс. — Мы располагаем непосредственно автомобилем. Это — идеальный случай, когда свидетельства преступления налицо.
— Как это?
— На шасси автомобиля обнаружены волокна ткани, из которой была сшита юбка женщины, попавшей под колеса. Один к одному! — Селлерс повернулся к одному из детективов и сказал доверительно: — Номерной знак был выдан в Колорадо. Мы установили личность владельца. Автомобиль принадлежит Филлис Элдон, проживающей в Денвере.
Один из детективов кивнул, затем вдруг дернулся.
— Одну минутку! — воскликнул он. — Вы сказали Элдон? Э-л-д-о-н?
— Именно, так.
— И когда это произошло? То, о чем вы говорили?
Селлерс заглянул в записную книжку:
— Двадцать первого числа.
— В какое время?
— В восемь вечера.
Денверские детективы даже привстали, потом один из них проговорил:
— Постой, постой… Эта женщина, которую зовут Элдон, мы разыскиваем ее, чтобы допросить в связи… — Он осекся и посмотрел на меня.
— Ну, она в Лос-Анджелесе, — повторил Селлерс. — Никуда не денется. Мне только нужно установить, что за сделку провернул с жертвой этот недоросток. Он заплатил ей…
— Минуточку, — сказал первый детектив. — Попрошу всех пока замолчать. Отведите этого парня назад в камеру.
— Нет смысла отсылать его сейчас, чтобы он мог все обдумать, — вступил Селлерс. — Я буду с ним откровенен. Он вляпался в дерьмо. Я предложил ему сделку, если он поделится с нами информацией. Он назвал имя своего клиента, обманув меня самым бесстыдным образом. Ему не видать лицензии как своих ушей, и это еще не самое худшее, что может с ним приключиться.
Мы собираемся предъявить ему обвинение в соучастии в преступлении.
Детектив, с которым разговаривал Селлерс, наклонился к нему:
— Нам надо поговорить. Мы не хотим, чтобы он присутствовал. — Он повернулся ко мне: — Вставайте, Лэм, и пойдемте со мной.
Селлерс пытался было протестовать, но сдался под напором превосходящих сил, в бессильной ярости глядя, как меня уводят.
Я последовал по коридору за полицейским, который сдал меня дежурному надзирателю, а уже тот отвел в камеру.
Там я и остался.
На два часа меня оставили в покое, после чего снова доставили на заседание, которое, судя по всему, протекало в обстановке далекой от единодушия и конструктивности.
К присутствующим ранее местным офицерам полиции добавились помощник окружного прокурора и адвокат Колтон Эссекс. И конечно же сержант Селлерс был тут как тут.
При моем появлении Эссекс вскочил на ноги и сердечно пожал мне руку:
— Прекрасно, Лэм, как поживаете? Я примчался так быстро, как только смог. Мне пришлось нанять самолет. Это какой-то кошмар!
— Я в порядке, — заверил я его.
Эссекс сжал мою руку сильнее:
— Я — ваш адвокат и отныне буду говорить от вашего имени.
— Вы уже и так много чего наговорили, — буркнул Селлерс.
— Внимание, джентльмены, — начал Эссекс, поворачиваясь и положив руку мне на плечо. — Этот человек мог бы привлечь вас к суду за незаконный арест, но он не мстителен. Вместе с тем, если он не будет освобожден сейчас же, я намерен поставить вопрос о противоправном задержании.
— Да говорю вам, — возмутился Селлерс, — что этот парень пытался замять дело о наезде.
— Пытался замять дело?