— Какая мерзость! — вскрикнула она.
— Per Dio, а чего ты хочешь? Правды или сказок? — вдруг рассердился он. — Ты думаешь, мне легко а этом признаваться? В том, как я лгал самому себе? Та первая ночь в Швейцарии — как это ты описывала? Тебе кажется, что ты умер и попал в рай? Что ж, я почувствовал то же самое — с первого же раза, когда мы занимались любовью.
Ее сжатые губы искривились в легкой улыбке.
— Но я, естественно, убедил себя, что это ощущение чисто сексуальное.
Ее улыбка рассеялась подобно утренней дымке.
— Я любил тебя, но не хотел себе в этом признаваться, — отчеканил он. — Мне было плохо без тебя, но я не мог всюду брать тебя с собой. Тебе бы стали перемывать кости в газетах.
— Это так важно?
— Семь лет назад, сага, ты бы не смогла занять более видное место в моей жизни. — Он резко пожал плечами. — И я не хотел делить тебя ни с кем. Я не мог допустить, чтобы другие женщины чесали о тебе языки. Я не хотел, чтобы репортеры наполняли свои колонки сплетнями о том, что происходит между нами.
Она опустила голову.
— Возможно, ты не хотел, чтобы кто-нибудь догадался, что я не могу читать.
— Да. Это меня и беспокоило и злило. — Признание далось ему не легко. — Но знай я тогда, что у тебя дислексия, я бы относился к этому совсем по-другому. Тебе надо было мне довериться. Но несмотря ни на что, дом для меня был там, где была ты. Какие бы ни валились на меня заботы, с тобой я забывал обо всем. Пока я не потерял тебя, я даже не представлял, что ты для меня значишь.
Она изо всех сил держалась, чтобы не расплакаться. Очень медленно, очень нежно он притянул ее к себе.
— Мало оправданий тому, как я вел себя пять лет назад. Но, если это может хоть сколько-нибудь тебя утешить, мне пришлось за это дорого заплатить, Dio… — проговорил он дрожащим голосом. — Я заплатил за то, что не оценил тебя по достоинству. Если бы в то утро я успел перехватить тебя до того, как ты ушла из дома!.. Я и часа не мог вынести без тебя.
Она положила голову ему на грудь, купаясь в волнах исходящего от него тепла, чувствуя, как слабеет, как вот-вот растает.
— Зачем только я ушла от тебя!
— В тот момент, bella mia, я с еще большей страстью задавал себе этот вопрос. — Его рука нежно погладила ее волосы. — Я был совершенно один, и это был единственный раз в моей жизни, когда я потерял всякий интерес к деньгам.
— Ты? — ошеломленно спросила она.
— Я. Мне было непереносимо жалко себя. Все мне осточертело.
Она подняла брови.
— Дрю говорил мне, что несколько лет назад ты потерял все чуть не до последней рубашки. Это правда?
— Да.
— Из-за меня?
— Я не мог без тебя, — хрипло сказал он. — Я тосковал по тебе. Я чувствовал себя страшно одиноким.
Слезы хлынули у нее из глаз, она крепко обхватила его руками, совершенно выбитая из колеи картиной, которую он перед ней нарисовал.
— Я заставил себя встать на ноги, потому что верил, что ты вернешься, — продолжал он. — Когда я две недели назад увидел тебя в «Савое», я был готов на все, лишь бы тебя вернуть.
— Правда? — Она вся вспыхнула.
— Но я, конечно, представлял себе наше воссоединение совсем не так. У тебя не должно было быть никакого мужчины. При виде меня ты должна была обрадоваться, а не прийти в ужас. Боюсь, что в тот день я просто сорвался с катушек, — напряженно выдавил он.
— Разве? — Она усмехнулась. Он нахмурился.
— Я угрожал тебе. Я воспользовался тем, что у тебя началась амнезия, и фактически похитил тебя. Вполне возможно, что ты была без ума от Хантингдона, а я заставил тебя порвать с ним. Когда ты пришла в себя в больнице и улыбнулась мне, я просто потерял голову. Когда до меня дошло, что ты ничего не помнишь, я не придумал ничего лучшего, как увезти тебя за границу.
— Ты всегда умел ухватить подвернувшуюся возможность, — ободряющим голосом заметила она.
Он взял ее лицо в свои ладони.
— Кэтрин, я поступил неправильно. Теперь, когда я узнал про Дэниэла и уже успокоился, что произошло довольно быстро, мне очень стыдно, что я вел себя таким образом. Это было просто бессовестно с моей стороны.
— Ты так думаешь? — встав на цыпочки, она обняла его за шею. — Я считаю, что это было просто потрясающе. Двадцать четыре с половиной года мне пришлось ждать, чтобы меня увезли в итальянский замок, и я не откажусь от этого ни за что на свете.
— Давай говорить серьезно. — Его просто грызло раскаяние. Чем более она показывала ему, что все ему прощает, тем мрачнее он становился. — Скажи мне правду. Ты можешь простить мне все, что я сделал и наговорил тебе?
— Я прощаю тебе абсолютно все и навсегда. А хочешь узнать почему? — лукаво спросила она. — Ты ведь ужасно меня любишь… правда? — Она отстранилась и поглядела на него, испытывая страшное искушение откровенно признаться во всем.
В его сверкающем золотом взгляде, который он не сводил с ее встревоженного лица, читалась чуть ли не ярость.
— Только сумасшедший стал бы действовать, как я, если только я сам действительно не сумасшедший, — выдавил он. — Конечно же, я люблю тебя!
— Я не хочу расставаться с тобой… Я даже не хочу, чтобы у нас были раздельные спальни, — призналась она.
— Успокойся, ни то ни другое нам не грозит. Я не привык выпускать из рук то, что однажды в них попалось. — Поразительно легко он подхватил ее на руки. — Но я не должен был допускать, чтобы ты занималась со мной любовью до того, как к тебе вернется память. К несчастью, в ту ночь я обнаружил тебя у себя в постели, — его голос предательски дрогнул. — И не смог устоять.
— Я тоже не могу устоять перед тобой.
Она запустила свою маленькую руку в его темные волосы и пригнула его голову к своей. Не прерывая поцелуя, он положил ее на кровать. Прошло еще несколько мгновений, прежде чем она вспомнила, что ей необходимо дышать.
— Все эти дни без тебя были просто ужасны, — признался он. — Но мне казалось, что ты так хочешь. Я устроил эту поездку в Париж только в надежде, что тебе захочется поехать с нами, но ты отказалась.
— Так тебе и надо, не слишком настойчиво ты меня приглашал.
Он задрожал от ласк, которыми она его осыпала.
— Пощади, — застонал он, прижимая ее возбуждающие руки к матрасу. — Когда ты так делаешь, я начинаю вести себя как подросток.
— Да что я такого делаю? — озорно спросила она.
— Dio, я так хочу тебя любить, — ответил он отрывисто, поспешно стаскивая с нее платье. И вдруг замер, вглядываясь в ее лицо. — Ведь это слишком опасно, да? Ты можешь забеременеть.
— Все лучшие вещи на свете опасны. Решай сам, — прошептала она.