Кэрри устала, замерзла и проголодалась. И еще – была до смерти напугана.
Сейчас только час ночи. Ей предстоит бродить по улицам до рассвета. Сколько она продержится, прежде чем свалится без чувств где-нибудь под забором? Ноет спина, болят ноги, от усталости все расплывается перед глазами. Но она должна идти. Иного выхода нет.
Большую часть сегодняшнего дня она провела на вокзале, пересаживаясь со скамьи на скамью, чтобы на нее не обратили внимания служащие или полиция. Ближе к вечеру приставания компании подростков вынудили ее укрыться в туалете. Пока она плескала себе в лицо холодной водой, пытаясь хоть на несколько минут избавиться от тупой «голодной» ломоты в висках, кто-то стащил ее куртку, во внутреннем кармане которой лежал кошелек с последними двадцатью долларами. Что ж, сама виновата – разве можно было отворачиваться, небрежно бросив куртку поверх коляски со спящей Долли?
Обращаться в полицию Кэрри не решилась – полицейские начнут задавать неприятные вопросы, а под конец непременно всплывет вопрос о ее адресе. Последние деньги пропали – что ж, так тому и быть. За семь месяцев, проведенных в Нью-Йорке, нескончаемые удары судьбы притупили ее чувствительность к боли: из глупенькой девочки, полной наивных надежд, Кэрри превратилась в...
В абсолютно никчемное и бесполезное существо, вынесла она себе безжалостный приговор.
Поставив на землю потрепанную. сумку, где уместилось все ее имущество, Кэрри склонилась над коляской, в которой спала крепким сном заботливо укутанная восьмимесячная девочка. Вот именно: никчемное и бесполезное. Хороша мать – не может даже обеспечить дочери крышу над головой! Бродит по чужому городу, бездомная, без гроша в кармане. Что ей остается? Только просить милостыню.
Правда, сутки назад, собравшись с духом, Кэрри отправилась в службу социальной помощи и пожаловалась, что хозяин квартиры, предоставленной ей социальными службами, дважды за ночь пытался ворваться к ней в комнату и что она смертельно его боится.
– До сих пор на него не было никаких нареканий, – сухо заметила женщина за конторкой.
Она даже не старалась скрыть, что не верит Кэрри. – Имейте в виду: если вы не вернетесь в предоставленное нами жилье, то останетесь без крыши над головой. Я вам советую как следует подумать, прежде чем совершать такую ошибку. Вспомните, что у вас ребенок! Я извещу вашего куратора, что у вас проблемы...
– Нет! Прошу вас, не надо! – взмолилась Кэрри, в ужасе от одной мысли о такой беседе.
Кэрри боялась, что Долли отнимут у нее и заберут в приют. Последний куратор, с которым она имела дело, начал было проникаться к ней симпатией, но потерял терпение, когда она отказалась сообщить имя отца ребенка. Кэрри хорошо помнила угрозу Грэма: «Посмей только назвать кому-нибудь мое имя – и пожалеешь о том, что на свет родилась!»
Что ж, об этом она уже давно жалеет. Родив вне брака ребенка, Кэрри нанесла ощутимый удар своим любящим родителям. Когда она наконец призналась, что беременна, ее отец разрыдался. Никогда не забудет Кэрри плачущего отца... и собственного тошнотворного чувства вины и стыда.
Карлос Виэйра бросился в лифт будто за ним гнались черти. Нажимая на кнопку нижнего этажа, он с удивлением и отвращением заметил, что рука дрожит. Карлос сжал кулак и со всей силы ударил по стене кабины. Гнев и боль – невыносимая боль, которую он тщетно пытался отрицать, – разрывали его на части. Он любил Лотту, черт побери, действительно любил! И хотел сделать своей женой.
Святые Небеса! Еще немного – и эта женщина стала бы супругой Карлоса Верхилио Пардо Виэйра и матерью его детей! Все два года их знакомства Лотта так умело скрывала свое подлинное лицо, что даже теперь, увидев истину собственными глазами, Карлос с трудом поверил в свое открытие.
Двери лифта распахнулись, и на обычно невозмутимых лицах телохранителей отразилось удивление столь быстрым возвращением хозяина. Карлос даже не кивнул им: он шел вперед, как слепой, красивое лицо его застыло словно маска, смуглая кожа обрела землистый оттенок. Почти выбежав на улицу, Карлос на секунду остановился, жадно впивая холодный ночной воздух, и поспешил к своему лимузину.
Значит, страсть Лотты, ее нетерпеливая жажда любовных утех, наслаждение в его объятиях – все обман? Часть хитроумного плана по ловле богатого жениха? Как же мог он прожить с этой женщиной почти два года – и ничего, совсем ничегошеньки о ней не знать?!
– Босс, у вас рука кровоточит. С вами все нормально?
Карлос бросил взгляд на свою руку с ободранными, кровоточащими костяшками пальцев, затем встретился с тревожными темными глазами Дженнаро. Крепко сбитый немолодой телохранитель служил семье Виэйра еще в те времена, когда Карлос учился в университете, и знал молодого хозяина, как облупленного.
– Да.
Карлос горько усмехнулся: он не знал, сможет ли теперь когда-нибудь чувствовать себя «нормально». Так, как должен себя чувствовать миллионер, глава семьи, чьи корни теряются в глубине веков, владелец и президент «Виэйра Индастриз» – одной из крупнейших и богатейших корпораций в мире. Впервые за двадцать девять лет жизни он ощущал себя униженным. Раздавленным. Словно он больше не мужчина.
Как объяснить этот кошмар матери? Пилар Виэйра буквально считала дни до свадьбы сына.
Бесконечные болезни приковали ее к постели, застарелый неизлечимый артрит превращал каждое движение в пытку. Измученная невыносимыми болями, Пилар почти желала смерти. Единственное, что удерживало ее по эту сторону могилы, – надежда увидеть сына счастливым новобрачным, обрести в невестке любящую дочь, может быть, дожить до рождения внука или внучки и покачать на коленях отпрыска семьи Виэйра...
До сих пор Карлос не решался себе в этом признаться, но ему нужна жена. И нужна срочно.
Воспоминания о прекрасном теле и обольстительном медовом голосе Лотты заставили Карлоса снова сжать руки в кулаки. Нет, никогда, никогда он ее не простит! Ни ради себя, ни даже ради обожаемой матери. Лотта, женщина, которую он любил безумно, безоглядно, на поверку оказалась грязной развратницей. Где же были его проницательность, умение разбираться в людях? Он верил, что знает свою невесту как самого себя, – а на деле выяснилось, что ровно ничего о ней не знал. С тем же успехом можно сделать предложение первой встречной. Просто подойти на улице к первой попавшейся женщине и...
Горько усмехнувшись этой безумной мысли, Карлос рухнул на заднее сиденье лимузина и налил себе большую порцию виски.
Погруженная в тягостные воспоминания, Кэрри не осознавала, что подходит к перекрестку. Невидяще глядя перед собой и механически толкая коляску, она не замечала ни проносящихся мимо машин, ни того, что приближается к краю тротуара.
Вдруг коляска угрожающе накренилась; два передних колеса, соскользнув с бортика тротуара, повисли в воздухе. В тот же миг раздался отчаянный гудок и пронзительный визг шин по асфальту. Вылетев из-за угла, прямо на коляску с малышом стремительно надвигался огромный серебристый автомобиль. 3а ту долю секунды, что оставалась в ее распоряжении, Кэрри успела изо всех сил оттолкнуть коляску обратно на тротуар, в безопасное место. Однако сама она, потеряв равновесие от толчка, рухнула навзничь. Глухой удар, резкая боль в затылке – и темнота...