– А вот и нет! – накинулась на него Наташка. – Сказала – примет, коль младенца пристрою! Я его при церкви оставлю! А может, и сам помрет, чего ему на свете-то мучиться?! Кабы меня мамка во младенчестве подушкой задушила, я б ей только в ножки поклонилася!..
Неожиданно снаружи раздался страшный грохот: кто-то, ворвавшись с улицы, опрокинул в сенях то ли тазы, то ли жбаны. Дверь распахнулась, и в полутемную, грязную, пахнущую тухлятиной ночлежку ворвалось совершенно неожиданное существо.
Это оказалась девушка лет двадцати, с остриженными до плеч черными, мелко вьющимися волосами, напоминавшими барашковую шапку, худенькая, с угловатой мальчишеской фигурой. На незнакомке было очень приличное летнее пальто в сборку, из-под которого виднелось черное барежевое платье, в руках – огромный зонтик, кончающийся металлической острой спицей, а через плечо висела холщовая солдатская сумка. Головной убор, похоже, потерялся во время бега, от которого девушка все еще задыхалась.
– Шухер, урки, – легаши!!! – звонко, на всю ночлежку выкрикнула она, и сонная тишина сразу взорвалась как бомба. Владимир даже не успел заметить, чья рука распахнула окно, выходящее во двор, и сорвала рваную занавеску с потайной дверцы за буфетом, а в образовавшиеся дыры уже ловко и быстро, словно вспугнутые мыши, убегала «каторга»: несколько черных, обритых личностей, до этого мирно и крепко почивавших на верхних нарах. В окна кинулись и проститутки, и нищие, и обычная «босота», в планы которой не входила встреча с полицией. Владимиру ничего не грозило, но рисковать Северьяном и Машиным сыном, обнаруженным с таким трудом, он не собирался.
– Мадемуазель, каким образом предпочтительнее, на ваш взгляд, рвать когти? – изысканно обратился он к незнакомке, зная по опыту, что куртуазным обращением легко можно расположить к себе проститутку. И в ту же минуту понял, что ошибся: уличной эта девица явно не была. На Владимира уставились два черных, смеющихся, ничуть не испуганных глаза, а маленькая, неожиданно сильная рука дернула его за запястье:
– За мной! Ардальоныч, открывай темную!
– Вот завсегда убытки от вас, Ирина Станиславовна! – не удержался старик-хозяин, тем не менее ловко отпирая крошечную дверь под нижними нарами, за которой открылось что-то, напоминающее крысиный лаз. Девушка бесстрашно нырнула в эту дыру, сразу же за ней молнией последовал Северьян, потом юркнули попискивающая от страха Наташка и Ванька. Замыкал шествие Владимир, и как только дверца за ним захлопнулась, наступила тьма египетская.
– Ваша милость! – обеспокоенно воззвал из потемок голос Северьяна. – Спички есть? Тьфу ты, зараза, пошла прочь… Не крысы, а лошади!
– У меня есть, – отозвался, гулко отрезонировав от стен, голос девушки.
Действительно, вскоре впереди задрожало красное световое пятно. Когда же и Владимир, наконец, отыскал в кармане спички и зажег одну, стало видно, что они стоят в длинном, сыром, уходящем в темноту переходе. Под ногами хлюпала вода.
– Уходим, живо! – скомандовала девушка. – Здесь недалеко, вылезем в Петровом переулке! Дети! Идите рядом со мной! Господа, пожалуйста, побыстрее, я не могу себе позволить из-за вас погореть!
Северьян отчетливо хмыкнул, но шагу прибавил. Владимир последовал его примеру.
Идти оказалось в самом деле недалеко. Темный коридор с низким потолком и торчащими из стен бревнами и обрывками цепей напомнил Черменскому одесские катакомбы, где они с Северьяном в свое время прятались от полиции в компании греческих контрабандистов. Владимир опасался лишь того, что за ними может быть погоня, но, видимо, об этом потайном ходе знали немногие. Через несколько минут звонкий голос идущей впереди девушки предупредил:
– Осторожнее, господа, ступеньки, они скользкие!
Полдесятка ступенек, стертых и осклизлых от сырости, вели наверх. Тьма рассеивалась голубым лучом света, выбивающимся из-за полуприкрытой двери. Девушка поднялась первой, толкнула дверь и пригласила:
– Сюда, пожалуйста.
Беглецы один за другим выбрались из подземного хода. Оказавшись наверху, Владимир осмотрелся и убедился, что они находятся на заднем дворе какого-то длинного, желтого, унылого дома с облупившейся штукатуркой. Обширная помойная яма рядом с ним источала крепкий аромат. Девушка непринужденно сбила комки липкой грязи с каблучков, огорченно присвистнула сквозь зубы, посмотрев на безнадежно испорченное пальто, весело оглядела своих спутников и сообщила:
– Это номера Лабазникова, господа. Дешево, но очень уж по-свински. Есть выход на Сенную, если угодно делать ноги далее. Кстати, ваши морды мне незнакомы. Фартовые или фраера?
Владимир не успел и рта открыть, а Северьян уже расцвел наглейшей из своих улыбок, засвистел сквозь зубы «Загулял мальчонка» и пошел прямо на девушку, скаля зубы. Она тоже улыбнулась. Нежно проговорила:
– Осади назад, родимый, дырку сделаю.
Тот улыбнулся еще шире и шагу не убавил.
– Прекрати, болван! – крикнул Черменский, и Северьян остановился как вкопанный. Правда, в следующий момент Владимир увидел, что это было сделано вовсе не по его приказанию: в грудь Северьяна уперся серебристый ствол небольшого пистолета, а девушка улыбалась все так же безмятежно, лишь острые скулы слегка побледнели.
– Назад, – спокойно, без гнева велела она, и Северьян счел нужным послушаться.
Владимир поспешно подошел.
– Успокойтесь, сударыня. Северьян не очень удачно пошутил, только и всего.
– Сударь, я спокойна, как дохлая лошадь! – отчеканила она. – Так какой же масти будете?
– Чистопородной фраерской, – в тон ей пояснил Владимир.
Девица посмотрела недоверчиво:
– Что вы, в таком случае, делали у Ардальоныча?
– Заходили за нашим парнем. – Черменский кивнул на Ваньку, настороженно поглядывающего то на него, то на девушку. – Никто не предполагал, что будет облава. Благодаря вам оторвались очень вовремя. Позвольте представиться: Владимир Черменский, капитан Николаевского пехотного полка.
– Ирэн Кречетовская, – улыбнулась девушка, пряча пистолет в сумочку. – Поручик Герман, к вашим услугам.
– Простите?.. – не понял Черменский.
Девушка недоумевающе нахмурилась, сдвинув широкие черные брови, которых никогда не касался пинцет для выщипывания.
– Поручик Герман… Вы что – не читаете «Петербургских сплетен»?!
– Мы московские, – поспешил объяснить Черменский. – Сюда, в Питер, прибыли только утром, и…
– А, ну тогда, разумеется, ясно. Я – репортер «Петербургских сплетен», поручик Герман – мой псевдоним. У меня, видите ли, контракт с редакцией, серия репортажей из наших трущоб, как раз сегодня я заканчивала интервью с Васькой Резаным, он беглый каторжник и был… м-м… весьма не расположен к беседе, но мы все же договорились… И, как назло, облава! Где вот я теперь найду Ваську, позвольте вас спросить?!