– А ты?
– А чего мне на севере делать? Я в Альме только с Габриелем за компанию шел.
– Чудной человек ты, Арчи, – покачав головой, присмотрелся к занявшемуся раной здоровяку я. – Непонятный.
– Сам, можно подумать, душа нараспашку, – скривился Арчи, отодрав присохшую тряпицу с бедра. – Всю Империю с севера на юг и обратно пробежал непонятно ради чего, а я чудной.
– Да ладно, чего там, – устало махнул рукой я.
– Нет, мне просто интересно: ради чего все это? Ты же, судя по повадкам, на севере как сыр в масле катался?
– Прям, как сыр, – фыркнул я и неожиданно для самого себя разоткровенничался: – А, тень с тобой, хочешь, одну историю расскажу?
– А давай, – согласился здоровяк. – Я страсть как байки занимательные люблю. Да и время скоротаем.
– Ну тогда слушай. Жил да был на севере князь Конрад рода Лейми, и правил он в славном городе Тир-Ле-Конте. Единственный сын князя Патрик был не то чтобы непутевый, но окружающие не всегда мотивы его поступков понять могли.
– Только не говори, что ты – этот самый княжий сынок, – хохотнул Арчи.
– Нет, не я. Тебе дальше рассказывать или сам придумаешь?
– Рассказывай.
– Князь своего наследника по давнему обычаю женил рано, и к третьему десятку лет родилось у того два сына. Вот только и овдовел Патрик рано – как раз в тот год, когда серая хворь из Ведьминой плеши вышла.
– Слушай, Кейн, а чего ты от сотворения мира свою байку травить не начал? – язвительно поинтересовался закончивший обрабатывать рану здоровяк.
– Не силен в истории – вот и не начал, – огрызнулся я. – Ты слушаешь, нет?
– Да слушаю я, слушаю.
– В один из своих приездов в Альме повстречал Патрик княгиню Диану рода Раухов, тоже к тому времени вдовую. Уж не знаю, какая там у них любовь была, да только отрекся он от отцовского трона в пользу старшего сына, а младшего с собой в Альме забрал.
– Подожди, подожди, – нахмурил лоб Арчи. – Теперешнего канцлера Альме именно Патриком зовут… Ты хочешь сказать – он из рода Лейми?!
– Долго до тебя доходило, – усмехнулся я. – Пожениться с княгиней они поженились, но у той от первого мужа дети остались – законные наследники, понятно дело, – да и Патрик на титул никогда не претендовал.
– Ты б еще запутанней рассказывал.
– Как я уже говорил, младшего сына он забрал с собой, и тому пришлось на новом месте весьма несладко. Рад ему в Альме особо никто не был, а у отца и так забот хватало, чтобы еще сыну сопли вытирать. Вот он – да какого лешего! – я, да, я, – чего ты так на меня уставился? – и связался с не совсем подобающей компанией.
– С тенями? – как-то уж слишком быстро свыкся с моим происхождением Арчи.
– Кто-то из них потом стал тенью, кто-то до сроку отправился в край теней. Некоторые так и вовсе непонятно куда сгинули, – пожал я плечами. – Ну и дурные привычки я приобрел соответствующие. Как без этого? Родня на меня рукой давно махнула, но…
– Что «но»? – поторопил меня недовольный затянувшимся молчанием здоровяк.
– Что-что, – скривился я. – Влюбился я.
– Взаимно?
– Не то слово. – Я потер шею и тяжело вздохнул. – Ее представили ко двору как дочь какого-то лендлорда из всеми тенями забытой марки северного Полесья, а это даже по нашим меркам жуткая глушь. Так что все начиналось как небольшое увлечение, так – романчик. Но оказалось, что в этот раз я влип, как никогда…
– Она была так хороша?
– Не то слово, – мечтательно улыбнулся я, вспоминая Катарину. – Вот только, к сожалению, не совсем человек.
– Полукровка? – без особого удивления принял мои слова Арчи.
– Вампир. Одна из немногих, которым не страшно солнце. Одна из тех, в ком можно распознать кровососа слишком поздно.
– Я ж говорю – полукровка, – словно найдя подтверждение каким-то своим мыслям, кивнул здоровяк. – И что ты сделал?
– Ничего. Я был влюблен в нее по уши, – признался я.
– Не очень осмотрительно, – выговорил мне Арчи.
– Тогда меня это не волновало. А потом я без нее уже не мог. Не мог отказаться от полных огня поцелуев, от… И от всего остального тоже.
– И от укусов? – печально посмотрел на меня здоровяк.
– Особенно от них, – улыбнулся я в ответ. – Ты не представляешь, какое это удовольствие… просто не представляешь. Куда там ведьминой паутине или настойке дурман-травы! Это наслаждение в чистом виде. И это затягивает. Каждый раз зарекался, но седмицы не проходило, чтобы на коленях у нее прощения не вымаливал и шею сам добровольно не подставлял. Я теперь, знаешь ли, прекрасно тех бедолаг, что в тени Кровавого Утеса живут, понимаю. Точно тебе говорю: никто их там силой не держит. И защищать своих хозяев они будут до последней капли крови. Крови, да…
– Ты и кровавой горячкой, поди, не один раз переболел? – пропустил мимо ушей мои откровения Арчи.
– А как без этого. Что было, то было. – Рассказывать про до сих пор продолжавшиеся приступы я не стал.
– Ее разоблачили?
– Тень с тобой, в Альме до сих пор никто ни о чем не догадывается, – рассмеялся над наивностью собеседника я.
– Что же тогда произошло?
– Да ничего особенного, просто я слишком долго отучал себя доверять хоть кому-либо, чтобы это прошло бесследно. Кое-какие мелочи меня настораживали с самого начала: странные знакомые, подозрительные встречи, обрывки на первый взгляд бессмысленных фраз. Но что до того влюбленному дураку? – Горло пересохло, и мне пришлось напиться, зачерпнув холодную воду из ручья ладонями. – А потом стало ясно, что меня не собираются делать равным.
Арчи молча кивнул.
– Я все больше оказывался в чужой власти, и мою любимую это вполне устраивало. Медленно, день заднем она убивала мою волю, старательно превращая в безвольного раба! Марионетку, которую можно дергать за невидимые постороннему наблюдателю ниточки! Меня повязали собственной кровью! Я все мог простить, но только не такое откровенное неуважение! – Почувствовав вновь закипающую ненависть, я приложил немало усилий, чтобы взять себя в руки. – А впрочем, я простил и его… Смирился с тем, что не игрок, а всего лишь игральная кость.
– Зачем она это затеяла?
– Хотел бы я знать. Думаешь, не спрашивал? Она клялась, что любит, а у меня не хватало духу выдавить из нее правду. – В глазах посерело, и я глубоко и размеренно задышал, успокаивая сбившееся от волнения дыхание.
– И все же?
– А чего тут гадать? Мой отец обладает немалой властью в Альме, но, выплыви на свет эта история, боюсь, его положение серьезно бы пошатнулось. Вот кто-то и решил разыграть мою карту.