— Во время операции, — заявил Корнеев, — мы должны пользоваться незасвеченными номерами.
Он плюхнулся на скособоченный диван, потревожив его старые кости. Диван негодующе закряхтел. Эту квартирку они сняли вместе с обстановкой, решив, что интерьер не имеет значения. Лайма никогда не думала, что можно жить в подобном безобразии. Казалось, что прежние хозяева с маниакальным упорством пачкали обои, выгрызали из стен проводку, царапали линолеум и коптили потолок. Разномастная мебель выглядела так, будто подверглась пыткам, и даже шторы на окнах висели с мученическим видом. Люстра с двумя сломанными патронами походила на рот с недостающими зубами, а несчастный ковер, похоже, пережил нашествие саранчи.
— Но где же нам взять «чистые» телефоны? На друзей, родных и знакомых их тоже регистрировать нельзя, — вслух подумала Лайма. — Разве что бегать по улицам и срывать мобильники со шнурков беспечных граждан?
— Есть мысль получше, — заявил Корнеев. Он устроился удобно, развалившись на подушках, расшитых полинялыми утками. Среди прочего разгрома утки выглядели роскошно. — Для наших целей подойдут старики и старушки. Замечено, что на выборах они готовы проголосовать даже за черта лысого, если он им приплатит. Жизнь отечественного пенсионера сегодня так же трудна, как жизнь полярника, зимующего на льдине, — засыпает и просыпается он с мыслью о пропитании. Так что, если мы немного поможем незащищенной категории населения, она с удовольствием поможет нам.
— Ну да?! — не поверила Лайма, — Все-таки это связано с некоторыми трудностями. Телефон надо зарегистрировать, предъявить для этого документы…
— Ну и что? — пожал плечами Корнеев. — По безналичному расчету человек получает только здоровье и совесть. Все остальное продается и покупается, а то ты не знаешь? Мы хорошо заплатим, и проблема решена.
— А где мы возьмем подходящих стариков и старушек? — озаботилась Лайма, радуясь, что так выгодно продала сегодня Медведя в аэропорту и на руках у нее целая куча свободных денег.
— Рынок пенсионных услуг необычайно широк, — заверил ее Корнеев. — Исполнителей можно поискать во дворах на скамейках.
— И вот еще что! — Лайма наставила на Корнеева указательный палец, невольно приковав его взгляд. — Нам нужны документы. Какие-нибудь крутые. Меня сегодня чуть не поймали в аэропорту с оружием и поддельными паспортами. Никто не застрахован от проверки. Зачем нам лишние проблемы?
— Я уже об этом думал. — Корнеев положил на колени ноутбук и откинул крышку. В глазах его сверкнул жадный огонь. Он был похож на курильщика, который с утра сидел на голодном пайке и наконец добрался до сигарет. Ноутбук призывно пиликнул, готовый поглотить Корнеева без остатка.
— Евгений, подожди! — потребовала Лайма. — Повремени. Мы ведь не договорили. У тебя есть идеи по поводу документов?
— Ну… — Тот завел глаза с видом дегустатора, положившего в рот нечто неопознанное. — Корочки нужны неслабые. Такие, чтобы менты отсыхали сразу.
— В ментах столько здорового цинизма, — засомневалась Лайма. — И никакого воображения. Даже не знаю, в каком обличье перед ними лучше всего предстать. Кем мы будем?
— Сотрудниками секретной военной лаборатории по изучению смертельно опасных вирусов, — предложил Корнеев.
— Нет, это слишком длинно. И с военными лучше не связываться. Давай выдумаем какое-нибудь ведомство, чтобы нас не приперли к стенке, если вдруг что. Вряд ли можно привлечь к ответственности человека, который представляется сотрудником несуществующей организации. Однако звучать это должно солидно, понимаешь? Что-нибудь такое, что сразу испугает и рядового гражданина, и чиновника. Допустим… Мэ-э-э… Федеральная служба интеллектуального надзора.
— Сокращенно получается ФСИН, — задумчиво сказал Корнеев. — Нет, это не катит. Пусть лучше будет Федеральная антитеррористическая служба безопасности. Если вдуматься, то глупо, а если не вдумываться — весьма внушительно. Сокращенно получается — ФАСБ. А произносится вообще волшебно — ФАэСБэ. Вот это звучит!
— Но если нас на этом повяжут…
— Шутишь! — Корнеев нетерпеливо погладил упругую клавиатуру ноутбука. Ему хотелось как можно скорее завершить разговор. — Тут логика простая. Если ты высокий чин и не знаешь о Федеральной антитеррористической службе безопасности, значит, тебя просто не посвятили. Ты не принадлежишь к кругу избранных. Ручаюсь, что никто и никогда не докопается до правды.
— А ты сможешь сделать подходящие удостоверения? — с надеждой спросила Лайма.
В сущности, она почти не сомневалась в успехе. Там, в виртуальном подпространстве, существовало некое информационное братство, к которому Корнеев, безусловно, принадлежал. Это братство было могущественным, словно тайный орден, и обладало неисчерпаемыми мозговыми ресурсами.
— Я — смогу, — самодовольно ответил он. — Только для этого мне нужно немного времени. А ты пока свари нам по чашке кофе. Пожалуйста.
Но до кухни Лайма не дошла — телефонный аппарат на журнальном столике внезапно вздрогнул и разразился рассерженными звонками. Оба с недоумением уставились на него. Аппарат был новенький, обтекаемо-белый, словно облизанное эскимо, и в запущенной комнате выглядел как предмет инопланетной техники. Кроме Медведя, номер телефона штаб-квартиры никто не знал, а Медведь должен был позвонить только вечером. Возможно, произошло нечто экстраординарное? Сандру Барр уже похитили?!
Лайма медленно потянулась к трубке — пальцы дрогнули. Ей не нравилось быть секретным агентом. Приходилось постоянно подбадривать и воодушевлять себя всякими патриотическими глупостями. Не то чтобы она боялась за свою шкуру, хотя порой ей и было до смерти страшно. Нет, пугала ответственность, которую на нее взваливали против воли. Вот, например, сейчас она отвечает за жизнь Сандры Барр. Лично отвечает, как командир группы специального назначения.
— Лайма? — услышала она сдавленное восклицание в трубке и одними губами пояснила для Корнеева: «Это Иван». — У меня тут ЧП!
Его голос был таким глухим, словно он залез с телефоном под одеяло. Глухим и испуганным.
— Докладывай.
Она привыкла пользоваться командирскими словечками, заметив, что ее подчиненные реагируют на это самым положительным образом. Она будто бы напоминала им о своем статусе. И все равно — то один, то другой бессознательно начинали ее опекать. Однако сейчас Медведю самому требовалась опека.
— Сандра кое-чего хочет от меня. — Он заговорил жалобно, как маленький мальчик, жалующийся маме на школьных приятелей. — Ведет себя совершенно беззастенчиво… Фергюссон спит, а она решила на ночь забрать меня к себе в номер. Что делать?
— Как что делать? — вознегодовала Лайма. — Ты окажешься наедине с самой сексапильной женщиной планеты! Начни с поцелуя в щечку.
— Но я так не могу, — возразил Медведь таким придушенным голосом, словно Сандра Барр уже разложила свой трофей на ковре и поставила на него ножку в золоченой туфле. — Мне нравятся застенчивые девушки, за которыми нужно долго ухаживать…