Шаталов медленно закипал, и на лице его появился злой багровый румянец. Проскользнув в магазин незамеченным, он спрятался за ближайшим стеллажом и стал подглядывать. Лайма тем временем перешла от стрельбы глазками к разговору тет-а-тет.
— Так, значит, вот вы какой! — манерничая, сказала она охраннику. — Вадим.
Как приятно разговаривать со служащими, имена которых написаны на специальных служебных табличках и пришпандорены к их карманам! Это необыкновенно облегчает общение.
— Да-а? — протянул Вадим и улыбнулся сальной улыбочкой. — Я вот такой вот.
— Моя подруга мне про вас говорила. Я специально зашла… посмотреть.
— Какая ж это подруга? — заинтересовался охранник.
— Ну… Вы ее должны помнить, она тут у вас в последнее время «Читалку» покупала. Такая… светловолосенькая, волосы по плечам распущены, с красивыми ногами.
— У вас ноги тоже ничего, — крякнул Вадим, и Шаталов вцепился в стеллаж намертво, словно потерпевший кораблекрушение в край плота.
Лайма хихикнула. Это было такое омерзительное слащавое хихиканье, что у Шаталова свело скулы.
— Так, значит, вы на мою подругу и внимания не обратили? — Она придвинулась к охраннику поближе и вильнула попой: — Ой, ну Вадим! Ну, как же так?
— Светленькая? — напрягся тот. — А-а! Знаю-знаю, помню-помню. Точно — всегда с газеткой под мышкой. Фамилия у нее какая-то веселая.
— Неужто она вам по фамилии представилась? — опешила Лайма. Удача застала ее врасплох, и кокетливый вид слетел с нее, как картонная карнавальная маска.
— Мы с ней вообще ни мур-мур, словечком не обмолвились, — доложил Вадим, радуясь женскому вниманию. — Просто она как-то раз возле магазина бутерброд встретила — визжала!
— Встретила бутерброд? — переспросила Лайма странным голосом.
— Ну, эти, люди-бутерброды, которые ходят по улицам, надев на себя рекламу. И спереди у них реклама, и сзади. Этот вот всех в кофейню зазывал. Чашка кофе у него была на пузе нарисована.
Лайма посмотрела в окно и удивилась:
— Да где же тут можно ходить? По какой такой улице? Тут одна грязища у вас. А кофейня где?
— Там, ближе к метро. — Вадиму надоело обсуждать то, что не касалось лично его. — А вы тут рядом, что ли, живете? Я работу в восемь заканчиваю.
Шаталов, который отчасти слышал их диалог, наконец не выдержал. Достал телефон и позвонил Лайме на мобильный. И тут же услышал, как тот пиликает у нее в сумочке.
— Алло! — сдавленным голосом ответила она, отвернувшись от охранника, который пожирал ее глазками. — А-а! Привет.
— Лайма, ты сейчас где? — спросил Шаталов, выглянув из-за стеллажа.
— Я на задании, — прошипела она, прикрывшись ладошкой.
— Ответственном?
— Очень ответственном.
Охранник протянул лапу и неожиданно хлопнул ее по круглой попе.
— Ой, — взвизгнула Лайма отвратительным поросячьим голоском. — Хи-хи! Это я не тебе. Дело чрезвычайной важности. Я позже перезвоню.
— Я вот что решил, — заявил Вадим, как только она спрятала мобильный. — Ты часам к восьми сюда подгребай, я работу закончу и тебя в кино свожу. Про человека-паука. Слыхала о таком?
— Нет! — посмотрела на него дурочкой Лайма.
Просто поразительно, с какой непринужденностью этот тип перешел на «ты» и заговорил так, словно она его закадычная подружка.
За стеллажом Шаталов трясся от злости, как паровой котел, в котором опасно повысилось давление. Про кино он не расслышал, но ему достаточно было увиденного. Он ринулся было в проход, но тут кто-то больно схватил его за плечо. Он обернулся и очутился нос к носу с Корнеевым.
— Вы что, Гена?! — прошипел тот. — Охренели? Вы нам сорвете дело государственной важности! Да, Лайма действительно заигрывает с этой горой жира. Но не думаете же вы, что такой женщине взаправду может понравиться этот гоблин?!
Шаталов скрежетнул зубами и тут же остыл. Ему стало неудобно.
— Я случайно увидел, как вы идете. — Он протянул свою руку, а Корнеев свою. Рукопожатие получилось коротким и неприязненным.
— Лайма действует не по собственной инициативе, — сказал Корнеев. — А по заранее оговоренному плану. Вот я сейчас позвоню ей и велю пригласить этого типа после работы в кегельбан. И она так и сделает! Это служба, понимаете?
Он достал мобильный и нажал на кнопку. Через несколько секунд Лайме снова пришлось ответить на звонок.
— Пригласи этого типа вечером в кегельбан, — заявил Корнеев непререкаемым тоном.
Он пытался сделать Лайме одолжение и успокоить ее любимого Шаталова любым способом. Она этого не знала и ужасно рассердилась. «Какой, к черту, кегельбан?!» — про себя возмутилась она и, конечно, ничего такого Вадиму говорить не стала. Взяла его под руку и повлекла в другой конец магазина. Кассирши смотрели на них во все глаза. Одна даже делала знаки руками и глазами, давая понять, что сейчас вернется ответственная по залу и охранник получит втык.
— Вот видите, — сказал между тем Корнеев. — Она как раз сейчас приглашает этого типа пойти вечером в кегельбан. Все, как я велел. Надо доверять тем, с кем дружишь. И не стоит за ней охотиться, хорошо?
«Вероятно, он решил, что я шпионю за Лаймой», — подумал Шаталов. А потом вспомнил, что действительно некоторое время назад шпионил, и покраснел. И, чтобы сохранить лицо, решил напасть и укусить первым.
— Значит, вот как вы действуете? Вот какие у вас методы решения государственных задач!
На лице его появилось брезгливое выражение.
— Лайма вчера ночыо наткнулась на труп, — тихо сказал Корнеев. — Она ужасно страдает. Вы должны ей помочь.
— Я ей, конечно, помогу, — резко бросил тот. — Если увижусь с ней вечером. Что-то постоянно мешает ей приехать домой.
— Ответственность перед своим народом, — ответил его визави тоном, каким разговаривали вожди в художественных фильмах времен советской власти. Ничего не добавил, а только коротко кивнул и исчез за соседним стеллажом.
Лайма уже испарилась, и у входа остался один охранник. Его сальные глазки довольно посверкивали.
Шаталов, двинувшись широким шагом к выходу из магазина, на секунду притормозил возле него и процедил:
— Попробуй только, гнида, сунуться вечером в кегельбан!
— Чего? — недоуменно спросила гнида. Глазки с короткими ресничками часто-часто заморгали.
— Там тебе ноги-то и повыломают, — добавил Шаталов и вышел на улицу.
Оскорбленный охранник молча пытался переварить оскорбление, когда мимо него прошествовал еще один покупатель — с черными, словно отлакированными, усиками над капризной верхней губой. Он выглядел чертовски респектабельным.