— Святыми клянусь, так и было! — простонал скривившийся от боли Мигель.
— А у меня между тем начинает появляться подозрение, что ты засланный к нам еретиками соглядатай, — улыбнулся Карл, но добродушия в его улыбке было ни на грош, — Довлас хоть и объявил о нейтралитете, но войска Ланса к нашим границам пропустил. А ты недавно прибыл из Довласа…
— На дыбу? — исключительно для менестреля уточнил надзиратель, просто обожавший работать в паре с хлипким на вид писарем, который иной раз мог дать фору и видавшим виды королевским дознавателям. Находило на паренька временами что-то такое…
— Зачем же? Мигель нам сейчас сам все расскажет, — подмигнул менестрелю Карл, прекрасно осознававший всю абсурдность выдвинутого обвинения, — Ты ведь не разочаруешь нас, Мигель?
Менестрель и сам был бы рад не разочаровать дознавателя, но ничего ответить не смог: зажавший его шею в сгибе локтя, надзиратель усилил хватку, и едва не свалившийся с табурета парень засучил ногами по полу.
— Достаточно, пожалуй, для первого раза, — остановил тюремного охранника писарь, и тот нехотя отпустил побагровевшего прощелыгу. — Ну, Мигель, с какой целью тебя отправили в Марну?
— Никто… — закашлялся парень, — Никто меня не отправлял…
— Да ну? — делано удивился Карл и взмахом руки остановил решившего повторить удушающий прием надзирателя.
— Всеми Святыми клянусь, так и есть, — отняв ладони от горла, прохрипел Мигель.
— Тебе видней, — пожал плечами писарь и больше тюремного служаку одергивать не стал.
Когда потерявший сознание менестрель свалился на пол, надзиратель выплеснул ему в лицо ковш воды. Арестант моментально очнулся, с трудом уселся на табурет и сразу же получил по почкам.
— Руки за голову!
— Продолжаешь запираться? — уставился на менестреля Карл.
— Может, на дыбу? — вновь предложил надзиратель.
— Пожалуй, придется…
— Нет, не надо, — взмолился Мигель. — Я все расскажу, все!
— Да ну?! — удивился Карл. — Кто тебя завербовал?
— Никто! — чуть ли не плача, залепетал менестрель. — Мне пришлось уехать из Довласа, у меня не было выбора.
— Почему?
— Ревнивый муж…
Мигель никак не ожидал, что табурет из-под него может вылететь столь стремительно, а потому со всего размаху приложился затылком о пол. Несколько минут музыкант повалялся, приходя в себя, потом надзиратель ухватил его за шиворот и усадил обратно.
— Ревнивый муж тебе бы кишки выпустил, — покачал головой начавший звереть Карл. Дел сегодня у него было просто невпроворот. — Или просто физиономию начистил.
— Я случайно позаимствовал… — Менестрель замолчал и облизнул губы.
— Ну? — поторопил его писарь, — Что ты спер в Довласе?
— Кольцо. Золотое кольцо.
— Кольца в твоих пожитках не было.
— Я его продал.
— Кому ты мог продать краденое кольцо? — усмехнулся почувствовавший в словах Мигеля какую-то недоговоренность писарь.
— Скупщику…
— О! Так ты со скупщиками краденого знаешься? — оживился Карл. — Ну-ка с этого места поподробней…
— Да чего там знаться? Можно подумать, их искать надо…
— Не свисти! У человека с улицы скупщик и медной брошки ворованной не возьмет. — Надзиратель уже примерился отвесить музыканту подзатыльник, но опустил руку, когда писарь покачал головой.
— Я в Ольнасе без малого год прожил… — замялся музыкант, — И в кабаках поначалу выступать приходилось, а там с кем только не познакомишься. Да и вообще…
— Подворовывал, значит, — кивнул Карл и уставился на заглянувшего в дверь Шарля Мааре: — Чего еще?
— Тебя Такарь срочно к себе требует.
— Вот ведь! — выругался писарь, захлопнул чернильницу и направился на выход. — Этого обратно в камеру, я с ним еще не закончил.
Жак Такарь дожидался Карла на улице. Нервно постукивая плетью по голенищу сапога, армейский контрразведчик даже не пытался скрыть своего недовольства — стоило писарю подняться из подвала, как он сразу же принялся орать:
— Сколько можно ждать? Разве вам не передавали, что десяток солдат нужен прямо с утра?!
— Передавать — передавали, — спокойно. выдержал взгляд собеседника Карл. Сейчас, как никогда, господин Такарь показался ему похожим на принявшего человеческое обличье таракана. Одутловатое лицо, тоненькие, слегка завитые по последней моде усики… — Но свободных людей у меня нет, и взять их неоткуда.
— Что?! — взвизгнул Жак, — Вы что, совсем ничего не понимаете? Для участия в облаве мне нужен от вас десяток солдат!
— Обращайтесь к господину Маавалю, — только и пожал плечами Карл, прекрасно понимая, что вряд ли комендант объявится даже к вечеру. Высшее общество Ронева казалось ему более подходящей компанией, нежели собственные подчиненные.
— Когда он вернется, будет поздно!
— Поговорите с командиром гарнизона…
— Он и так выделил полторы дюжины бойцов.
— Пусть еще выделит.
— Больше он не может!
— Я тоже.
— Все! — взмахнул плетью Жак, — Хватит! Я доложу о неподчинении…
— Карл, можно тебя на пару слов? — На шум перебранки вышел командовавший гарнизоном лейтенант Эдмунд Дюмиль.
— Одну минуту, господин Такарь, — отошел к лейтенанту писарь.
— Выдели ему людей, — попросил вдруг Эдмунд. — Не лезь на рожон.
— С чего бы? — поразился необычной просьбе Карл. Дюмиль и Такарь настолько не выносили друг друга, что обычно даже не здоровались при встрече. Писарь краем уха слышал, что черная кошка между ними пробежала, еще когда оба служили в городской тюрьме Ронева. — У меня каждый человек на счету.
— Этот подлец выбил из кого-то информацию, где прячется банда Жиля Таарне, — пояснил лейтенант, — Не дашь ему людей, он настрочит кляузу. Ну и бандитов прижучить неплохо было бы.
— Понятно, — кивнул писарь и зашагал к дожидавшемуся его ответа контрразведчику.
По большому счету, особого выбора и не было: только за прошлую декаду головорезы Таарне сожгли окрестный хутор и напали на два армейских обоза. Если им и сейчас удастся ускользнуть, полетят головы.
— Десяток людей я вам, господин Такарь, дать не могу…
— Сколько? — успокоился почувствовавший смену настроения собеседника Жак.
— Полдюжины.
— Мало.
— Больше никак. И то мне самому ехать придется.
— Бес с вами, собирайтесь. Отправляемся через четверть часа.
Карл задумчиво посмотрел вслед торопливо шагавшему к воротам контрразведчику, потом обернулся к командиру гарнизона. Дюмиль только пожал плечами и ушел в казарму. Писарь выругался и поспешил в караулку.