Густав скромно присел на стоявшую у самого входа скамью и закрыл глаза. Мысленно потянулся к прикованному к алтарю сосуду, почувствовал переполнявшую того скверну и невольно облизнул губы. Ждать стало невмоготу, темный сотник кивнул дожидавшемуся его команды монаху и направился к стоявшему у кафедры священнику.
— К стене, все к стене! — заорали у него за спиной ворвавшиеся в храм парни в полностью закрывавших лица масках. Кто-то заложил запиравший двери брус, кто-то врезал дубинкой замешкавшемуся толстяку. Пытавшемуся удрать служке надавали оплеух, но в целом монахи держали себя в руках и не порывались прямо сейчас начать жечь еретиков на кострах.
— Что вы творите?! — возмутился стоявший рядом с кафедрой для проповедей священник.
Густав без разговоров ухватил его за шею и со всего маху впечатал головой в висевшее на стене зеркало. От удара толстое стекло разлетелось вдребезги, еретик без чувств рухнул на пол. Темный сотник сорвал у него с пояса ключ, отпер дверь алтаря и прошел внутрь. Откинул дерюгу с лежавшего на каменной плите изможденного мужчины и едва сдержался, чтобы в один миг не осушить его до дна.
Вместо этого Густав заставил себя успокоиться, вытер покрывшееся испариной лицо и только потом положил ладонь на едва теплый лоб сосуда. Но и тогда торопиться не стал — пусть скверна и переполняла лежавшего на алтаре мужчину, сотнику его душа вдруг напомнила затхлый пруд. Пруд, в глубине которого вполне могла найти приют какая-нибудь холодная и скользкая мерзость.
Чутье Густава не подвело: как только в него потекла тоненькая струйка потусторонней силы, пальцы в один миг свела безумно длинная судорога боли. Из глаз хлынули слезы, голова закружилась, но, пересилив себя, руку сотник отдергивать не стал. Невыносимая ломота добралась до локтя, потянулась к плечу, стало трудно дышать. Обитавшая в сосуде сущность одним рывком перебралась в Густава, и лишь тогда он заставил черным пламенем взвиться таившуюся в нем тьму. Попавший в ловушку бес забился, объятый пожиравшим саму его сущность огнем, но тщетно — стоило вспыхнуть наполнявшей сотника скверне, и нечистый вмиг сгорел, будто его и не было вовсе.
Густаву стало дурно, он тяжело оперся на каменную плиту и замотал головой. От диких криков извивавшегося на алтаре мужчины звенело в ушах, и кое-как собравшийся с мыслями сотник одним махом вырвал остававшуюся в сосуде скверну.
В глазах сразу же прояснилось, и Густав Сирлин невесело рассмеялся. Зачерпни он всю потустороннюю силу сразу — и сейчас оказался бы у разбитого корыта, беспомощный, как младенец. А так… так сотник остался при своем. И это давало шанс убраться из храма прежде, чем сюда заявится устроивший эту ловушку хитрец. В том, что бес дожидался именно его, Густав нисколько не сомневался.
— Уходим!
Густав Сирлин выскочил из алтаря и тут же наступил в растекшуюся вокруг тела священника лужу крови. Выругался, нагнулся проверить, рассекли шею бедолаге один из осколков зеркала или с еретиком расправились монахи, и в этот момент кто-то вышиб входную дверь.
Тяжеленные створки пролетели несколько шагов и с грохотом рухнули на каменный пол, а через поднявшиеся к потолку клубы пыли в храм неспешно прошествовал одетый в плащ и широкополую шляпу человек. Прихожане с криками кинулись прочь, вслед за ними рванулись на ходу избавившиеся от масок монахи.
Остановившийся у входа незнакомец не обратил на беглецов никакого внимания. Нет, человек смотрел лишь на темного сотника. Смотрел и улыбался.
Человек? Ну уж нет! Это пожаловал Высший!
— Рад видеть тебя в добром здравии! — кинул на скамью широкополую шляпу Виктор Арк, расстегнул пряжку плаща и повел плечами, освобождаясь от тяжелой одежды, — Просто безумно рад…
— Не могу сказать, что это взаимно, — хрустнул костяшками пальцев Густав Сирлин.
Лишись он всей своей потусторонней силы, и его участи не позавидовал бы даже опустошенный пару минут назад сосуд. А так — исход схватки вовсе не был предопределен. Вовсе нет…
— Честно говоря, до последнего момента не верил, что тебя угораздит угодить в западню. — Широко улыбаясь, Высший зашагал к кафедре. — И хоть ты всегда был слишком предсказуемым, но сегодня превзошел самого себя.
— Старею, должно быть, — оскалился в ответ сотник и отбросил прочь щупальца пытавшейся поработить его воли.
— Не переживай, стать старой развалиной тебе точно не грозит, — усилил нажим Виктор, и в воздухе между соперниками заискрили вспыхивающие и моментально гаснущие огонечки. — Тебе стоило бы бежать. Бежать так далеко, как только сможешь…
— Спасибо за совет, но он несколько запоздал, — стиснул кулаки Густав Сирлин, пуская в ход вытянутую из сосуда силу. В храме запахло как после грозы, а плясавшие в воздухе искры превратились в мерцавшую серебром призрачную стену.
— Жнец был очень, очень недоволен убийством герцога, — покачал головой Арк и усилием воли передвинул стену к сопернику. Передвинул и, не теряя времени, шагнул вперед. — Настолько недоволен, что выбрал меня, чтобы выразить свое недовольство.
— На меня он просто зол, а вот тобой действительно недоволен, раз уподобил ищейкам Нейла, — рассмеялся сотник, чувствуя, как с шеи на спину начинает стекать тоненькая струйка пота.
Потусторонней силы оставалось у Густава в запасе все меньше и меньше, и радовало его сейчас лишь то, что и Арк не играл в поддавки, а выкладывался на полную. Лицо Высшего осунулось, глаза запали, а силуэт из-за клубившегося в воздухе марева и вовсе стал казаться смазанной тенью.
— Ничего ты не понимаешь! — рявкнул взбешенный Виктор и щедро плеснул силы в зависшую между соперниками хмарь. — Я сам попросил его об этом. Я! Сам!
— Тогда ты еще глупее, чем я думал.
Ладони Густава давно горели огнем, сдерживать натиск Высшего удавалось едва ли не чудом, но он продолжал зубоскалить, лихорадочно пытаясь найти выход из западни, в которую угодил.
Изловчиться и отвести удар в сторону? Даже если это и выгорит, их просто завалит обломками рухнувшего здания. Сконцентрированной в храме энергии с лихвой хватит, чтобы разнести на куски весь особняк, не оставив от Густава даже пригоршни пыли. И это еще не самый худший вариант, потому как попадись он Высшему живым…
При одной мысли об этом сотник покрылся холодным потом и твердо решил, что лучше сдохнуть сразу. Но давление постоянно возрастало и, не в силах больше сдерживать медленно плывущее к нему облако серой, как сама Пустота, хмари, он отступил на шаг назад.
Стоп! Пустота?!
— Скалься, скалься, недолго тебе осталось! — Виктор Арк шагнул на залитую кровью священника ступеньку, — Я сожру твою душу, мальчик. И даже сама Извечная Тьма не сможет тебя спасти!
— Хрена! — плюнул в лицо разъяренному сопернику Густав Сирлин.
Плевок зашипел в полете и испарился, а тяжело опершийся на кафедру Виктор не сдержался от злой усмешки:
— Сейчас ты сдохнешь!