— Ты предложил, ты и решай, — не облегчил мне выбор все еще продолжавший злиться Ермолов.
— Чего такой кислый? — толкнул я его в плечо. — Они тебя там в свою веру обратить пытались, что ли?
— Иди ты в жопу со своими шуточками, — обиделся Шурик. — Чтоб я еще хоть раз помочь согласился…
— Ладно, успокойся уже. Скажи лучше — есть здесь что-нибудь новое поблизости?
— Ты меня об этом спрашиваешь? — заржал Шурик. — Я даже не помню, когда последний раз в Форте по кабакам ходил!
— И что делать? — завертел я головой по сторонам. Нет, ничего даже отдаленно напоминавшего распивочную здесь так и не появилось, а наугад искать приличный кабак в этом застроенном двух— и трехэтажными домами районе можно и до утра. Нас и так время поджимает — темнеет уже. Разве что у дружинников спросить…
— Пойдем до Красного? — предложил Шурик, вслед за мной пробежавшись взглядом по унылым домам с обвалившейся штукатуркой фасадов. Ладно, хоть окон, досками забитых, почти не видно — все же близость Южного бульвара сказывается и заброшенных зданий здесь куда меньше, чем в других частях Форта. — Сейчас напрямик срежем…
— А там что? — Плутать по дворам как-то особого желания не было.
— До «Кишки» дойдем.
— Ближний свет! — Идея эта меня совсем не воодушевила. — Слушай, на рынке же у Лукова хинкальная была, может, туда завалимся?
— Давай дойдем, — согласился Ермолов. — Потом по бульвару спокойно до пропускного пункта доберусь.
— В часть сегодня собрался? — удивился я, перелезая через высокий завал счищенного с проезжей части снега.
— Ага, — остановился рядом с продуктовым магазинчиком Шурик. — Возьмем на разогрев?
— Почему нет? — не стал отказываться я и начал выгребать из карманов монеты. — Только давай суррогат брать не будем.
— Да перестань ты, — остановил меня Ермолов. — Угощаю.
В магазинчике оказалось весьма тесно — для покупателей оставался доступным только маленький пятачок рядом с дверью и закуток у выходившего на улицу окна. Все остальное помещение было отгорожено прилавком и решеткой, в которую вварили узенькую «форточку» для выдачи продуктов. Но надо признать, внутри было и на редкость чисто: мало того, что пол явно недавно вымыт, так еще застелен листом упаковочного картона. Кроме товаров, выставленных на тянувшихся вдоль стен полках, — в основном разных круп, консервов и прочих предметов первой съестной необходимости, — прилавок и решетка пестрели прилепленными кусочками лейкопластыря ценниками. Под потолком тускло светила, помаргивая из-за перепадов напряжения, сорокаваттная лампочка.
— А есть чем отравиться? — подмигнул Шурик толстой тетке в относительно белом переднике, надетом прямо поверх драпового пальто. — Только чтоб не насовсем.
— Ценники смотрите, — лениво посоветовала ему та и принялась без особого интереса нас разглядывать.
— Так, так… Ага, это за сто грамм… — наклонился к мелко исписанным бумажкам Ермолов, в тусклом свете лампочки пытаясь разобрать выцветшие каракули. — «Пшеничная» нормальная у вас?
— Не хуже, чем у других, — невозмутимо ответила продавщица.
— Тогда давайте ноль-пять, — Ермолов вытащил из кармана червонец.
— «Пшеничной»?
— Ну да.
— Что еще?
— Буханку черного хлеба и грамм триста «Штейнберговской особой».
— Хлеб и колбасу порезать? — продавщица выложила на прилавок ржаную булку.
— А может, вы и водку разольете? — усмехнулся Шурик, оглянувшись на широкий подоконник.
— Десять копеек стаканчик.
— Давайте два.
Ермолов передал мне бутылку водки и остался дожидаться закуски. Я выставил пузырь на подоконник, выкрашенный давно облупившейся белой краской, и посмотрел в забранное решеткой окно. Совсем уже стемнело. Не, поздно по кабакам шляться, сейчас флян раздавим и по норам.
Забравший остатки нашего заказа Шурик выложил кое-как накромсанные хлеб и колбасу на целлофановый пакет и поставил передо мной два пластиковых стаканчика. Я оторвал с горлышка акцизную марку старого образца, свернул пробку и, набулькав грамм по пятьдесят водки, с некоторой долей опаски соорудил себе бутерброд.
— Не пронесет нас с этой колбаски? — уточнил я на всякий случай у Шурика.
— Не, Освальд же фриц, за качеством следит. — Ермолов поднял стаканчик и легонько ткнул им мой. — Будем!
Выпили. На удивление и водка, и колбаса оказались весьма приличного качества. По крайней мере, ни то, ни другое обратно не попросились. Закусив, я сразу же разлил по второй и, дожидаясь, пока Шурик прожует, вновь уставился в окно. На улице закружился легкий снежок, и уже в паре шагов от окна весь мир скрадывала белая пелена ночи. Подлетавшие к окну снежинки мелькали в тусклом свете помаргивавшей лампочки, но вскоре исчезали из виду, медленно падая вниз. Хорошо…
— За тех, кто в сапогах! — поднял новый тост Ермолов.
Второй стакан пошел куда легче, и впервые за последнее время меня начало отпускать здорово давившее на психику напряжение. Все будет хорошо, просто замечательно. Вот стою я сейчас в тепле и сухости, за окном снег падает, водки еще больше чем полбутылки. И компания подходящая — что еще разумному человеку для полного счастья надо? Еще водки? Не проблема — кончится, еще возьмем. Э-э — нет! Куда-то меня не туда размотало. Допьем бутылку — и харэ.
— Знаешь, Скользкий, как отличить правильную водку от неправильной? — тщательно пережевывая бутерброд, спросил Ермолов.
— Ну-ка, ну-ка? — заинтересовался я и, сняв с головы черную вязаную шапочку, сунул ее себе под мышку в правый рукав фуфайки. — Излагай.
— О! До сих пор лысину полируешь, что ли? — хихикнул Шурик.
— Ты про водку что-то начал, не отвлекайся, — попросил я.
— А, да! Ну в общем, надо чуть-чуть водки подержать во рту — секунд несколько, не больше, — и если не появится желания ее сплюнуть или быстро сглотнуть — водка правильная.
— Удивил, блин, — фыркнул я. — Сам-то понял, что сказал? У тебя когда последний раз водку выплюнуть желание возникало? В школе?
— Не помню, — честно сознался Ермолов. — Но ведь побыстрее проглотить — постоянно тянет!
— Это да, — согласился я. — А это водка какая — правильная или неправильная?
— А ты разлей, сейчас и проверим.
Я разлил. Шурик помянул тех, кого с нами уже нет, так что выпили не чокаясь. Положив на пакет недоеденный бутерброд, я прислонился к стене.
— Ну и как? — спросил меня Шурик, разламывая на две части последний кружок колбасы.
— Что как? — не понял я.
— Водка как?
— Да я просто выпил.
— Аналогично, — икнул Ермолов. — Разливай, что ли.