Мы двинулись в обход желтевших в темноте разобранных подъёмных кранов и бетонно-растворного узла, но и после того, как они остались позади, опер продолжил забираться в сторону.
— Ты чего? — удивился я. — Вон же?
— Подожди, — повесив автомат на плечо, Кузнецов достал бинокль и начал внимательно изучать нужный нам дом. — Странно, — задумчиво пробормотал он некоторое время спустя. — Очень странно…
— Что странного?
— Условный сигнал вывешен, но на рассвете его должны были сменить на другой.
— Может, рано ещё? — предположил я.
— Полчаса назад условное время вышло, — глянул на наручные часы федерал и включил лазерный целеуказатель автомата, но тот лишь пару раз моргнул и погас. Помехи. — Держись за мной.
— Вот блин, — прошептал я, вытащил из кобуры наган и со щелчком взвёл курок.
— Не шуми. Главное — не шуми! — предостерёг меня Кузнецов и, сложив пальцы в сложную фигуру, подал условный сигнал успевшему избавиться от дождевика бойцу.
— Не буду, — совершенно искренне пообещал я. — Ты знаешь, сколько патроны стоят? Да и не найти их теперь для нагана.
— Помолчи.
Опер не стал ломиться напрямик через кусты и вместо этого свернул в сторону. Оказавшись напротив угла дома, он пригнулся и со всех ног метнулся к стене. Я в сердцах матюгнулся и бросился вслед за ним. С ходу проскочил открытое пространство, прижался спиной к бетонной плите и хрипло задышал, пытаясь перевести дух. Китайской наружности парень как-то совершенно незаметно оказался рядом и выжидающе посмотрел на Кузнецова.
Тот указал ему в обход здания и повернулся ко мне:
— Пойдёшь за мной. Вперёд не лезь и не шуми!
— Хорошо, — прошептал я, не на шутку встревожившись.
И встревожившись — это не то слово. Сердце так и постукивало. Когда шли зверей убивать, и то спокойней себя чувствовал. Там уже всё понятно было: или мы, или нас, а тут полная неопределённость. Мало ли что стрястись могло? И даже если всё в порядке, часовой с перепугу запросто пальнуть может. Вон, федерал крадётся, чистый ниндзя. А он, между прочим, больше не в камуфляже. Вдруг не признают?
Кузнецов тем временем добрался до ближайшего входа и присел, разглядывая дверной проём.
— Растяжку не зацепи, — прошептал он, указывая на прозрачную леску, протянувшуюся на уровне колен.
И правильно, что предупредил, иначе бы точно вляпался. У нас тут всё больше без таких изысков люди друг друга на тот свет отправляют.
— Ничего не чуешь? — прошептал я в ответ. — Гарью несёт…
— Тс-с-с, — приложил опер указательный палец к губам и проскользнул внутрь.
Я беззвучно выругался и, осторожно перешагнув через нить растяжки, поспешил за ним.
Как чуял — вляпались! И ведь запах знакомый, никак только не сообразить какой. Одно скажу точно: что-то пошло не так.
Высоко поднимая носки ботинок, чтобы не споткнуться о валявшийся на полу мусор, Кузнецов уверенно передвигался по тёмному коридору, и лазерный луч заработавшего вдруг в помещении целеуказателя принялся скакать с одного дверного проёма на другой. Как именно ориентировался федерал впотьмах, оставалось загадкой и, старясь не шуршать и не топать, я шагал следом, до боли стиснув в ладони коловшую острыми засечками рукоять нагана.
К этому времени в обоснованности дурных предчувствий не осталось и малейших сомнений: профессионалы никогда бы не подпустили нас так близко, да и странный запах всё отчётливей ассоциировался с опасностью и смертью.
Случилось что-то нехорошее — это ясно.
Вопрос лишь в том, как именно это отразится на мне.
Бежать бы отсюда сломя голову, но нет — надо идти вперёд.
Потому как в одиночку или даже втроём Алису не спасти. А я, как ни странно, не на шутку к девушке привязаться успел. Любовь ли это? Не уверен, вовсе не уверен. Просто… просто я должен её спасти. Должен — и всё.
Так, а где там Кузнецов?!
Оперуполномоченный по особо важным делам Кузнецов Игорь Степанович далеко убежать не успел. Стоило мне рвануть вдогонку и заскочить в ближайший дверной проем, как я едва не врезался ему в спину.
— Стой ты! — зло прошипел федерал и вытолкнул меня обратно в коридор.
И для паршивого настроения причины у него имелись самые что ни на есть веские: пол подвала оказался полностью залит кровью. И залит кровью он был, само собой, не просто так. Нет, невольные доноры валялись тут же. Все десять человек.
Отшатнувшись назад, я прислонился к косяку и с трудом сдержал тошноту. Вроде уже не первый раз в подобной ситуации оказываюсь, а никак привыкнуть не могу. Или просто желудок слабоват?
Опер тем временем достал из кармашка разгрузки электрический фонарик и принялся высвечивать замершие на полу в неестественных позах тела молодых парней. Все мертвы. У всех многочисленные огнестрельные ранения, будто в каждого для верности всадили по полрожка. А потом, чтобы уж наверняка, дополнительно пустили по паре пуль в голову.
Только начинавшая подсыхать кровь, мозги, крошево костей. Зрелище не для слабонервных. Не для меня, во всяком случае, точно. Да и опер бледный как мел. Или это только в свете фонарика кажется?
Приплыли, в общем. Задница полная.
И вроде переживать за федералов особого резона нет, но как серпом по одному месту. Парни ж помочь должны были. Как теперь без них? Втроем против двух десятков зверей? Вот ведь…
—Давно их? — хрипло выдавил я из себя и, шоркая ботинками о бетонный пол, попытался очистить подошвы от крови.
—Нет, — продолжая осматривать тела, ответил Кузнецов. — Максимум часа полтора назад.
—Мать! — вполголоса выругался я и невольно подался назад.
—Окажись здесь засада, мы были бы уже мертвы, — успокоил меня федерал. — Нет, тут на другое расчет.
—В смысле?
—На тела посмотри, что ты видишь?
—Их застрелили, — судорожно сглотнув, поспешил я отвести взгляд от мертвецов и часто-часто задышал. Мне б на свежий воздух поскорее, а то прямо здесь кончусь.
—Что еще?
—Оружия нет.
—Посмотри, как они лежат. Не кажутся эти позы неестественными?
—Они ж мертвы типа. Чему удивляться-то?
—Их двигали после смерти, — уверенно заявил присевший на корточки Кузнецов. — Зачем?
—Забрать оружие и снаряжение?
—Нет, не в этом дело. — Федерал, опершись ладонью о чистый участок, почти вплотную приник лицом к залитому кровью полу и посветил фонариком. — Под тела установили мины-ловушки. Вон, сам посмотри…
—Заминировали? — опешил я. — Зачем?