—Ну, не знаю…
—На автоматических линиях по переработке астероидов, станциях на непригодных для жизни планетах, долговременных огневых точках.
—В общем, там, куда часто инженеров для калибровки не зашлешь? — догадался я.
—Именно. Иначе никакой экономии не получится, — подтвердил Кузнецов. — На инструктаже один из лингеров сказал, что без калибровки ИскИны функционировали в штатном режиме около полугода, а потом начинались необратимые изменения. Чисто электронные модели дробили память, создавая новые личности и тратя на это ресурсы системы. Сам понимаешь, к чему это в итоге приводило.
—К шизофрении?
—Именно. Ну а модели, базирующиеся на биопроцессорах, плодили всяких уродов. Вроде как в попытке создать переходную ступень между компьютером и человеком.
—Угу, насмотрелся.
—И это только типовые нарушения. Сам понимаешь, держать при каждом ИскИне штат психологов просто нерентабельно.
—Ясно.
—Кстати, — остановился вдруг Кузнецов, — похоже, мы пришли.
—Точнее, приплыли, — встал я обок и заглянул в показавшийся бездонным провал шахты грузового подъемника. — Полагаю, лифт ждать бесполезно?
—Сами заберемся.
—Уверен, что это хорошая идея?
—Лучше, чем кружить по кораблю в поисках лестницы, — заявил опер и, подступив вплотную к провалу, принялся шарить рукой внутри шахты. — Здесь скобы, подняться на верхний этаж не проблема.
—Только ты первый лезешь, — предупредил я.
—У тебя еще и боязнь высоты вдобавок? — обернулся Кузнецов.
—Нет, но если твой вес скобы выдержат, то и подо мной не обломятся.
—Имеданцы полтора центнера в среднем весят.
—Тогда ты ничем не рискуешь.
—Черт с тобой! — усмехнулся опер и забрался в шахту. Я подошел к провалу и принялся вслушиваться в мерное цоканье ботинок по торчащим из стены стальным пруткам. Вскоре оно стихло, и послышался голос федерала:
—Порядок, поднимайся.
Забраться в шахту лифта оказалось легко. И боязнью высоты никогда не страдал, и до скобы дотянуться проблем не составило. Вот только расстояние между ними было рассчитано на более чем двухметровых создателей корабля, и вскарабкаться наверх получилось с трудом. Еще и сквозняком тянуло чуть ли не как в аэродинамической трубе.
—Руку давай! — Кузнецов помог мне выбраться наружу и оттащил подальше от провала лифта. — Нормально все?
—Ага, — отдуваясь, мотнул я головой. — Куда теперь?
—Надо подумать. — Опер оглядел небольшой холл, из которого в темноту уходило сразу три коридора.
Хотя почему — в темноту?
На этом уровне висевшие под потолком панели светильников едва заметно помаргивали, и их тусклое свечение хоть немного, но разгоняло царивший на сбитом транспортнике мрак.
—На потолок внимание обрати, — посоветовал я.
—А ведь и верно! — обрадовался Кузнецов. — Смотри, в центральном коридоре панели чуть ярче светятся!
—И чем дальше, тем светлее становится! — присмотрелся я.
—Пошли! — Опер спрятал химический светильник в карман куртки и уверенно зашагал по коридору. — Думаю, мы почти на месте.
—И разрушений на этом уровне совсем нет…
—В правом коридоре разрушений хватает. — Федерал указал на стену, в которой чернело обугленное отверстие, и обернулся. — Видел?
—И потолки тут выше.
—Так это же главная палуба!
—Понял уже. — Тут мне на глаза попалась выломанная дверь, и я попросил Кузнецова: — Дай светильник.
—Зачем еще?
—Дай сюда!
Федерал с недовольным видом вытащил из кармана начавший тускнеть карандаш и протянул мне. Я осветил заставленную двухъярусными кроватями и узкими шкафчиками комнатушку и повернулся к оперу:
—Как думаешь, тут оперативный резерв раньше ночевал?
—Да какая теперь разница? — пожал плечами Кузнецов.
—Пыль потревожена, — пояснил я и, заглянув под ближайшую кровать, поднял с пола скуренный до фильтра бычок. — А еще это.
—Выходит, здесь были переселенцы. — Федерал забрал у меня окурок и поднес его к носу. — Но что они могли тут забыть?
—Нас караулили. А теперь в другое место перебрались. И если мы на них нарвемся…
—Ничего хорошего из этого точно не выйдет, — нахмурился Кузнецов. — И значит, шуметь нельзя ни при каких обстоятельствах. Иначе спалимся.
—Это понятно.
Я вышел в коридор и уже обернулся вернуть федералу светильник, когда заметил какое-то смазанное движение.
Лампы под потолком светили из рук вон плохо, но бегущая по коридору тварь в несколько стремительных прыжков оказалась совсем рядом, и мне удалось ее разглядеть. Больше всего это существо напоминало дога или гончую, чью голову изрядно увеличили, чтобы напихать в пасть как можно больше зубов. В остальном собаку Баскервилей модифицировать не стали, но при клыках в мизинец длиной это уже не имело никакого значения.
И ведь где-то совсем рядом бродят до зубов вооруженные бандиты…
Эта мысль в один момент вывела меня из ступора, и я кинулся наутек.
У большинства собак есть одно слабое место — стоит попытаться убежать, и они тут же бросятся вдогонку. Инстинкт, ничего не попишешь.
Сзади раздалось приглушенное рычание, цокот когтей по полу стремительно приближался, но первоначальная фора позволила мне первым выскочить в холл. В следующий миг за спиной послышался короткий рык бросившегося в атаку пса и, выкинув химическую трубку, я шагнул в шахту лифта. Изогнувшись, изо всех сил вцепился в спасительную скобу и заболтался в воздухе, едва удержавшись от падения вслед за улетевшим в темноту светильником.
Мимо промелькнуло тело псины, какое-то время она с визгом неслась вниз, затем раздался глухой удар, и наступила тишина.
Ненавижу собак. Тупые твари!
Выбравшись из лифта, я с трудом подавил сотрясшую меня нервную дрожь и поспешил навстречу бежавшему по коридору Кузнецову.
—И что это было?! — зашипел на меня взбешенный опер.
—Ты же сам сказал, что шуметь нельзя!
—И стоило так рисковать?
—А разве нет?
—Ладно, убираемся отсюда. Живо! — Кузнецов придал мне ускорение, подтолкнув открытой ладонью в спину, и зашагал следом: — Легкой атлетикой занимался?
—Да нет.
—Неплохо бегаешь.
—Жизнь заставила.
—Угу, жизнь штука такая. Заставит, мало не покажется. — Федерал вытер пот с лица и задрал голову к потолку. — Тебе не кажется, что здесь сопли толще стали?