Пантерра знал: она не хотела, чтобы он так думал. Но внутренний голос нашептывал юноше, что ему следует посмотреть правде в глаза — он бросил девушку на произвол судьбы; то, что с ней может произойти, ему страшно было даже представить.
То, что он может больше никогда не увидеть ее.
Они прошли целую милю, не обменявшись ни словом, а темнота впереди сгущалась по мере того, как умирали последние отсветы заката. Пантерра, машинально переставляя ноги, стал задумываться о том, как он объяснит свой поступок тем, с кем пришел сюда, и как он будет оправдываться, и сможет ли вообще оправдаться. Для него не имело значения, чего требовала насущная необходимость, или диктовал здравый смысл, или все прочее, имевшее отношение к причине и следствию. Поиски причины там, где ее не было и быть не могло, — удел тех, кто повел себя недостойно, и в данном случае это был он сам. Ничто не могло объяснить, почему он бросил Пру. Ничто не могло компенсировать ее потерю.
Арик Сарн, похоже, догадывался о том, что его терзает. Тролль молча шагал рядом и не пытался вовлечь его в разговор. Нелегкий путь требовал от них недюжинных усилий и заставлял думать только о том, куда поставить ногу, делая следующий шаг. А каждый шаг сокращал расстояние и время, отделявшее их от гор, к которым они направлялись.
Пантерра вдруг остановился, повернулся и сделал шаг в обратном направлении.
— Я так не могу, — сказал он, обращаясь не столько к своему спутнику, сколько к самому себе.
Повисло молчание. Он стоял, обдумывая, насколько реально пробраться незамеченным под покровом темноты в лагерь, отыскать шатер, в котором держали Пру, разбить кандалы и освободить девушку. «Это возможно», — подумал он. По крайней мере, тогда он сделал бы хоть что-то, совершил бы какой-то поступок.
Он долго раздумывал над этим. В конце концов разум возобладал над чувствами. Юноша и Тролль вновь двинулись в путь.
Они все еще находились в виду лагеря, поднимаясь по откосу меж глубоких расщелин и разбросанных там и сям валунов, когда из темноты навстречу им шагнула фигура в плаще, преграждая путь. Пантерра изумленно вытаращился на нее, а Арик Сарн выхватил короткий меч — тот словно из ниоткуда материализовался у него в руке, — но при виде черного посоха, исчерченного рунами, оба замерли на месте.
— Позднее время для прогулок, мой юный друг Пантерра, — мягко заметил незнакомец. — Или ты выкупил свободу? Твой нежданный спутник, кто он — друг или враг?
«Сидер Амент!» Пан едва не всхлипнул от облегчения.
— Я думал, мне придется разыскивать тебя, но ты сэкономил мне время и силы, — продолжал Серый Страж. — Твои предполагаемые спасители и глупцы-единомышленники ждут нас выше, в скалах. Пойдем, а то они умрут от нетерпения. — Он окинул Арика Сарна острым взглядом. — А что случилось с Пру Лисс?
Пантерра открыл было рот, но не смог выдавить ни слова, лишь безнадежно махнул рукой в сторону лагеря Троллей и покачал головой.
— Вот, значит, как! — Сидер Амент подошел к юноше и обнял его за плечи. — Что ж, нам придется вытащить ее оттуда, только и всего, верно? Но сначала ты должен рассказать мне все. Идемте. Оба.
Повернувшись к ним спиной, он двинулся вверх, в темноту, прочь от лагеря.
Казалось, отчаяние и усталость невидимым покрывалом легли на маленький отряд, который упрямо двигался вперед всю ночь и лишь перед самым рассветом достиг подножия гор, охранявших долину. К тому времени путники буквально выбивались из сил, поскольку всем им, за исключением одного, довелось или спать очень мало, или не спать вовсе на протяжении двух последних суток.
Но Пантерру Ку куда больше, чем недостаток отдыха, беспокоило едва скрываемое недоверие остальных к Арику Сарну.
— Мне плевать, что он сделал для тебя, — прошептал ему Таша, когда он и Пан приотстали от остальных. Небо над головами уже почернело, заискрилось звездами, и над равнинами внизу принялся уныло завывать ветер. — Рано или поздно он переметнется к своим, такова природа вещей. Не доверяй ему. Я тебя предупредил.
— Он мне не нравится, — подхватил, присоединившийся к ним Тенерифе. — У него та-акой вид! Внутри он чернее, чем снаружи, грубее и опаснее. Он что-то скрывает.
Фрина старалась держаться подальше от Тролля и даже Сидера Амента. Пану не удалось убедить ее в том, что Арика Сарна не следует опасаться.
— Ты имеешь право быть благодарным ему за помощь, — сказал Серый Страж. — Но ты не должен забывать об осторожности и о том, что вещи не всегда являются таковыми, какими кажутся на первый взгляд. Помни, что Тролли — неизвестные тебе существа.
Арик Сарн ровным счетом ничего не предпринимал, чтобы заставить их хоть немного изменить свое отношение к нему. Он практически ни с кем не разговаривал, предоставив Пану самому рассказать о том, что случилось, в том числе и о его участии в переговорах. Он, похоже, опасался их всех, но более всего — Серого Стража, от которого инстинктивно старался держаться подальше. Пан заметил, как Тролль смотрит на черный посох, видел страх и неуверенность в его глазах. По прошествии какого-то времени он вдруг понял, что тому известно еще что-то об их общей истории.
Пан напрямик спросил его об этом, когда они ненадолго оказались в хвосте маленького отряда. Тролль хмуро посмотрел на него и ответил:
— Ты ничего не говорил о носящем черный жезл, владеющем магией. С ним опасно находиться рядом. Я слыхал истории о них и их магических посохах, о всепожирающем пламени, которое превращает все в пепел. В старые времена они сражались с демонами, так гласят легенды. Считается, что все они мертвы. Троллям не нравится магия и те, кто ею владеет. Мы им не доверяем.
Словом, пока Пантерре оставалось только ждать и надеяться. Никто из его друзей не видел, как Тролль защищал его и Пру. Он вряд ли мог ожидать, что они сразу же с ним подружатся, учитывая, что Сарн был одним из тех вооруженных бандитов, которые захватили его и Пру в плен. Для возникновения дружеских чувств требовалась масса времени и сил, причем прикладываемых с обеих сторон. Но Тролля, по крайней мере, не отправили восвояси, впрочем он ни за что не пожелал бы уйти добровольно. Все молча неохотного смирились с его присутствием, понимая, что во что бы то ни стало должны выполнить стоящую перед ними задачу — организовать Таурегу Сику встречу с лидерами жителей долины. Все прекрасно понимали, что за этим последует вторжение в долину. Пантерра, не колеблясь, сразу же предостерег друзей об этой опасности. Они должны были знать все и отдавать себе отчет в том, что поставлено на карту, когда вернутся в долину и предстанут перед Опарионом Амарантайном.
Таков был их план, с которым все согласились без возражений. Король Эльфов был тем лидером, шансы убедить которого представлялись максимально реальными; откровенно говоря, более подходящей кандидатуры просто не было. Когда Фрина и Оруллианы пойдут в наступление, а Серый Страж и Пантерра будут обеспечивать им поддержку, королю придется выслушать их и принять решение. Пантерра готов был дать голову на отсечение, что король будет вынужден от слов перейти к делу. Опарион Амарантайн командовал самой многочисленной и наиболее боеспособной армией в долине; если удастся убедить его, что над жителями долины нависла угроза, он просто не сможет остаться в стороне. А если он согласится обратиться к другим расам с призывом подняться на борьбу с захватчиками, то появится шанс отразить нападение Друджей, возглавляемых Таурегом Сиком.