– Да знаю я, что это либо розыгрыш, либо случайность….
– Тогда чему ты не можешь найти объяснение?
Прижатому к стенке Илюшину пришлось признаться, что ничему.
– Должно быть, от этого мне и лезет в голову всякая ерунда и чертовщина, – нехотя сказал он. – У меня было предположение, что эмигрировала не Роза, а Эльвира, но здесь никак не могло обойтись без участия детей, а это я исключаю.
– Почему?
– Потому что в девяностом году старшей девочке было около девяти. Остальные младше ее всего на несколько лет. Все они были слишком маленькими для того, чтобы быть соучастниками преступления, если таковое имело место, но слишком большими, чтобы оно могло пройти мимо них незамеченным. Я бы еще мог поверить в то, что трехлетний ребенок не заметит подмены собственной матери, но шестилетний… Нет, это ерунда.
– А что навело тебя на мысль, будто могла иметь место подмена?
– Объективно – ничего. Кое-какие смутные ощущения. Но, кроме них, у меня нет ничего серьезного.
Сергей подумал, посопел в трубку и предложил:
– Мне приехать?
– Нет, пока не надо. Допускаю, что мне все же придется связаться с местной милицией, но это крайний вариант. Если она сама раньше не захочет со мной пообщаться.
Он невесело усмехнулся, вспомнив Никиту Борзых и его подругу.
– Ты о чем? – насторожился Бабкин.
– Потом расскажу. Не телефонный разговор.
– Макар, ты сам на себя не похож, – откровенно сказал Сергей. – Уверен, что мне не нужно приехать?
– Пока – да. И, раз уж с Розой Леоновной ничего не получилось, найди мне координаты еще одного человека. Зовут его Антон Соколов, хирург, ему сейчас должно быть чуть больше пятидесяти лет. Проживает в Анненске – или, во всяком случае, жил там в девяностом году.
– Это все данные? – скептически спросил Бабкин. – А золотую рыбку тебе вытащить из пруда не нужно?
– Ладно, узнаю год рождения и отчество, – рассмеялся Илюшин. – Не уверен, что стоит показывать свой интерес к этому человеку, но, похоже, выбора у меня не будет.
– Точно не будет. Ты представляешь, сколько Антонов Соколовых проживает в этом твоем Анненске? Не говоря о том, что его вообще невозможно найти, если он переехал в другой город.
– Убедил, убедил… Вечером побеседую с соседом Шестаковых – он неплохо осведомлен о том, что происходило в Тихогорске в те годы.
Илюшин помолчал и добавил:
– Да, и вот еще что…У Татьяны Любашиной осталась дочь по имени Соня. Разыщи о ней все, что сможешь. Где живет, чем занимается – в общем, максимум данных.
– Это займет много времени, – предупредил Сергей. – И вряд ли я смогу по одному только имени узнать то, что ты просишь.
– Постарайся.
Поговорив с Сергеем, Макар закинул руку за голову и прикрыл глаза, прокручивая перед мысленным взглядом то, что случилось за последние дни. Незаметно для себя он провалился в дремоту, и в полусне Макару казалось, что он поднимается вверх по лестнице, на которой ступеньки рассказывают историю дома – каждая на свой лад, – и все они перебивают друг друга, и ему не остается ничего иного, кроме как топать по каждой, чтобы они замолчали. В конце лестницы его манила к себе приоткрытая дверь, из которой почему-то тянуло манной кашей, хотя Илюшин точно знал, что манки в этом доме днем с огнем не найти. Взойдя на очередную говорливую ступеньку, он снова топнул изо всех сил, и этот звук заставил его проснуться.
Илюшин открыл глаза, и ему потребовалось немного времени, чтобы сообразить: ступеньки ему снились, а вот звук был реальным. Жмурясь, он подошел к окну, отворил створку и выглянул наружу как раз вовремя для того, чтобы увидеть Элю Шестакову, торопливо удалявшуюся по дороге в сторону школы.
Сонливость Макара как рукой сняло. Рубашку он застегивал уже за дверью комнаты, бесшумно пробегая по коридору и стараясь спуститься по лестнице по возможности неслышно. Ступеньки все же скрипнули, но не так, как в его сне, и никто не вышел ни из столовой, ни из других комнат – к большому облегчению Илюшина. Выскочив наружу, он перешел на другую сторону улицы и последовал за девушкой, соблюдая большую дистанцию.
Слежке Макара никто не учил, но здравый смысл подсказывал держаться поближе к местам возможного укрытия. К вечеру жители города потянулись на прогулку, и Илюшин перестал опасаться, что окажется на улице один как перст, привлекая к себе внимание местных собак.
Эля шла быстрым шагом, не оборачиваясь. Длинная розовая юбка завивалась вокруг пухлых ножек, серая свободная блузка в крупный горох колыхалась при ходьбе. Из волос, собранных в пучок, вылезла длинная шпилька, и Илюшин побаивался, что шпилька выпадет и старшая дочь Шестаковой обернется.
Но Эля не оборачивалась. Она вышла к остановке и направилась по аллее, по которой Макар сегодня уже проходил. Илюшин насторожился – по всему выходило, что идет она к той самой школе, в которой, по уверению двух преподавательниц, сейчас занимается кружок театральной студии.
Словно для того, чтобы усилить его сомнения, Эля взмахнула пакетом, и Макар разглядел в нем цветные клубки шерсти. Все говорило о том, что его вылазка бессмысленна – Шестакова явно торопилась на занятия. Уверенным шагом она прошла в ворота, взбежала на крыльцо школы и лишь перед тем, как войти в здание, быстро обернулась и скользнула взглядом по дороге.
Илюшин прижался к ближайшему столбу и постарался слиться с рельефом местности. Не заметив его, девушка вошла внутрь, и дверь за ней закрылась. Макар постоял в раздумье, пора ли ему расписываться в собственной глупости или подождать, но решил подождать и отошел в сторону – туда, где за кустами на ржавых качелях качались дети и мамы дежурили возле песочницы, окликая своих перепачканных чад и запрещая им сидеть на холодной земле. Заросли скрывали его, позволяя видеть, что происходит возле школы.
Прошло не больше пяти минут – и Эля снова показалась на крыльце. Макар встрепенулся, подошел чуть ближе, не отрывая от Шестаковой глаз, и похвалил себя за то, что не ушел сразу. Оглядев школьный двор, Эля спустилась вниз, вышла из ворот и тут же свернула в переулок, начинавшийся за аллеей. Макар последовал за ней.
Теперь у него не осталось сомнений, что визит в школу был обманным маневром, рассчитанным на потенциальных наблюдателей. Его сильно занимал вопрос, не является ли он сам в глазах Эли этим потенциальным наблюдателем и когда он успел себя выдать, но времени размышлять над этим у Макара не было – девушка шла быстро, и ему приходилось почти бежать за ней, чтобы не отстать в лабиринте улочек. Переулки, перетекающие один в другой, были Илюшину незнакомы, но он понимал, что они идут в направлении дома Шестаковых, только кружным путем. Этот маневр был ему непонятен, но гадать он не видел смысла – судя по тому, как деловито двигалась девушка, у нее имелась своя цель.