А вот и дверь. Массивная, небрежно сбитая, с окованным железом засовом. С немалым усилием отодвигаю его в сторону, тяну створку на себя, затем толкаю. Бесполезно.
– Конфидус, она снаружи заперта!
Епископ, не доверяя, дернул, навалился, лишь после этого согласился:
– Похоже, вы правы.
В дверь заколотили чем-то увесистым, с улицы приглушенно донеслось:
– Чего шумите? И что за дым из караульной тянется? А?
Замерев, мы переглянулись; епископ, вернув засов на место, прошипел:
– Караульный еще и на улице есть! Вот ведь проклятье!
Да уж, попали. Тюрьмы – это специфические заведения: лишних выходов в большой мир там не любят. В идеале имеется лишь одна дверь. Если так, то совсем плохо – прорываться через нее будет непросто. Караульный сейчас насторожен и наверняка вооружен не только плетью. Пара доходяг, один из которых закован по рукам, а второй по ногам, вряд ли справятся с таким противником.
Думай, Дан, думай! Итак, вдвоем у нас шансов мало, но если… Что там тюремщики меж собой обсуждали? Кто там в камерах у нас сидит?
В дверь опять заколотили, караульный заорал во все горло:
– Открывайте или выломаем! Да что там у вас?!
– Он еще и не один, – выдохнул епископ.
– Конфидус, за мной! У меня хорошая идея есть!
Не тратя времени на объяснения, неловко ковыляя, потащился назад. Смог бы бежать – бежал, но попробуйте побегать на таких болезненных деревяшках. Эх, ноги мои, ноги, вам отдых нужен… знаю. Ну потерпите немного – обязательно отдохнете… чуть позже.
В коридоре шумела разноголосица – народ, почуяв дым и суматоху, пробудился. Доковыляв до первой обитаемой камеры, обратился к облепившим решетку мужикам:
– За что сидите?
– Недоимщики, – коротко и малопонятно пояснил плюгавенький бородач типично крестьянской наружности. – А что это тут такое делается?!
Не удосужившись ответить, поднял засов:
– Все, вы свободны. К двери идите.
Дальше коридор заволокло дымом всерьез – сырая солома все же не погасла. Не иначе как от испражнений многих поколений зэков пропиталась селитрой. Чихая, переступил через слабо шевелящегося тюремщика – никак не уймется, гад. Из тьмы очередной камеры ко мне рванулась грязная тощая рука с когтеподобными ногтями. Испуганно отскочив, садистски стукнул по ней факелом, но даже боль от ожога не подействовала – лапа упрямо продолжала тянуться к моей шее. Меж деревянных прутьев серела перекошенная харя с выпученными безумными глазами.
– Не надо его выпускать! Это бесноватый! – выкрикнул Конфидус.
– У меня и в мыслях не было!.. Ну и морда у него…
– Дан, что вы задумали? Недоимщики драться не станут – не тот народ, да и вины за ними великой нет.
– Потом объясню… все потом.
Очередная обитаемая камера. К решетке жмется целая орава – не меньше десятка сидельцев. Лица у них… Морды у них… В моем мире на портретах «Их разыскивает милиция» физиономии были в семнадцать раз добропорядочнее.
Не доверяя первому впечатлению, уточнил:
– За что посадили?
– Твою прабабушку обрюхатил. – Ответ был мгновенным и непринужденным, высказанным гнусаво-похабным голосом, лишенным даже намека на уважение к собеседнику.
Да, это явно те, кто мне нужен.
За спиной, вдали, послышались сильные удары чем-то массивным по дереву – охрана начала штурм.
– Господа разбойники, на днях вас повесят. За шею. Всех, кроме редких везунчиков, – тех милостиво искалечат. Слышите удары? Это дверь вышибают охранники. Их на улице двое, а вас здесь больше десятка. Решать надо быстро.
– А чего решать – мы здесь ничего не забыли. Дверь открой, мил человек, и посмотрим, чья потом возьмет.
Разделавшись с засовом, потянул решетку:
– Вперед, господа, пока на шум подмога не подошла.
Разбойники, возбужденно гомоня, кинулись к двери. Конфидус было помчался следом, но я его грубо остановил, ухватив за воротник:
– Ваше святейшество, куда-то торопитесь?
– Так ведь вы сказали…
– Я разве с вами разговаривал? Я с разбойниками разговаривал.
– Дан, я вас не понимаю. Нам ведь бежать надо.
– И вы думаете, что дверь откроется и нас под звуки фанфар проводят к городским воротам? Конфидус, за дверью минимум парочка вооруженных солдат. А скорее больше: в этом мелком городке на такой шум наверняка стража отовсюду сбежится. И настроение у них будет плохое.
– Мелкий городок?! Да это же столица королевства! Дан, я так и не пойму, что вы замыслили!
– Дверь долго не продержится. Солдаты начнут драться с разбойниками, да и недоимщикам в суматохе достанется. Каково нам будет в цепях на таком веселье? Хотите под раздачу попасть? Так что давайте не будем терять времени: уходим через канализацию. Пока до всех дойдет, что случилось, успеем далеко убраться.
– Минутку, Дан!
Епископ, заскочив в каморку, где меня заковывали в кандалы, прихватил оттуда короткий молот, большие клещи и пару зубил. Предусмотрительный.
Инструменты пригодились почти в тот же миг – слив для нечистот оказался слишком маленьким. Благо пол здесь деревянный – против железа доска продержалась недолго. Расширив отверстие, епископ ловко скользнул во тьму, с шумом брякнулся в воду (надеюсь, что в воду), приглушенно доложил:
– Дан, прыгайте. И факел не бросайте – здесь очень темно.
Из отверстия дохнуло столь мощным смрадом, что у меня чуть колени не подогнулись. В тюрьме пахло, конечно, не розами, но теперь я так не считал – все познается в сравнении. Покосился на горящий факел. Боязно – будто в метановый резервуар прыгать собрался. Как бы не рвануло.
Позади, после особенно сильного удара по двери, зазвенели железными предметами, заорали в десятки глоток. Похоже, началась драка.
Мысленно пожелав разбойникам успехов, задержал дыхание, сиганул вниз. Посадка вышла мягкой – удержался на ногах, по пояс уйдя в нечистоты.
* * *
Взрыва не получилось, но не потому, что концентрация газов здесь была слишком низкой. Наоборот – они из подземелья вытеснили весь кислород: факел погас почти сразу. Чадяще тлел, не освещая ничего, кроме себя. Как мы в этом смраде сразу не задохнулись, ума не приложу.
Уж лучше бы взрыв. Пусть все на воздух взлетит, вместе с городом. Весь город: с королем, тюремщиками и обязательно – с инквизиторами. Особенно это касается Цавуса.
Хорек…
Не будь Конфидуса, сдох бы. Еретик чувствовал себя здесь столь же уверенно, как в родном храме. Левой рукой придерживаясь за стену галереи, упрямо продвигался непонятно куда. Оставалось надеяться, что он понимает, как следует себя вести в подобных местах.