– Смирно!!! – прогремело над самым ухом.
Девочка испуганно выпрямилась, сложив руки по швам и чувствуя, как предательски дрожат ослабевшие коленки.
– Кто такая?! – угрожающе крикнула настоятельница.
– Ветрова Алина, младшая группа!
– Что, инфузория, опять от занятий отлыниваем?!
– Никак нет! Знакомлюсь с прославленными выпускницами нашего Монастыря!
– То-то я смотрю, все портреты прямо-таки пожелтели. Как же им противно смотреть на такую никчемную соплячку. Не так ли?
– Так точно! – чуть не заплакав от обиды, выкрикнула девочка.
– Ты как мне отвечаешь? Неужели свой паршивый язык проглотила? Или перловку с обеда еще не прожевала? Где тебя учили так нагло разговаривать со своими командирами?
– Алтайская база!
– Кто твои родители?
– Полная сирота!
– Ишь ты! По мальчикам сильно скучаешь?
– Никак нет!
– Да ладно, мне хоть не ври! Опять ночью мастурбировала под одеялом?
– Никак нет!
– Прекращай мне врать, а не то я тебя лично закопаю, причем без всякого наркоза. А ну скажи, будешь еще этим заниматься?
– Никак нет! Больше не повторится!
– Ах, не повторится?! Значит, все же было?! Ты зачем меня обмануть пыталась, протухший зародыш утконоса?
– Никак нет! – откровенно ежась от страха, прокричала девочка. – Я вас не обманывала! Просто неверно выразилась!
– Тебе кто разрешал открывать ту вонючую, уродливую щель, что тебе заменяет рот? Что молчишь? Правильно, нечего говорить – ты со всех сторон виновата, куда не глянь! У-у-у! Курица туберкулезная, берегись – я за тобой лично присмотрю! Вычистишь пока для разминки все унитазы в учебном корпусе, раз уж так любишь искать занятия для своих кривых рук. Сегодня я лично прикажу всем гадить от души, чтобы тебе не так скучно было их драить. Рада, что попала в наш Монастырь?
– Так точно!
– Конечно! Чего не радоваться! В большом мире таких уродин, как ты, в балаганах за большие деньги показывают. Ведь ты уродина, не так ли?
– Так точно! – чудом сдерживая рыдания, четко ответила девочка.
– Скажи-ка мне, что ты разглядывала на этой стене с таким дебильным интересом, что даже меня не заметила?
– Я смотрела на портрет прославленной Нельмы, вернее, удивлялась отсутствию на месте ее фотографии!
– Смотри-ка, это чмо даже умеет удивляться! Удивительное рядом! А может, ты заодно знакома и с грамотой? Читать умеешь?
– Так точно!
– Да ну? – деланно изумилась настоятельница. – У меня сегодня настоящий день открытий! Какая неожиданность – встретить в этих стенах столь одаренную личность! Так, может, ты и надпись прочитала, что виднеется на этой табличке?
– Так точно!
– А не подумала ли ты тем вонючим дерьмом, что заменяют тебе мозги, захочет ли прославленная Нельма, чтобы на нее тупо таращились такие кретинки, как ты? Лично я с трудом выдерживаю твое отвратительное соседство, едва справляюсь с тошнотой и брезгливостью. Ну как ты думаешь, хочет она этого?
– Никак нет!
– Ну слава богу! Хоть это до тебя наконец дошло! Посмотри на эти слова под рамкой – видишь, сколько у нее высоких наград! Если ты думаешь, что она заработала их своим причинным местом, – спешу разочаровать, так просто в Ордене не прославиться, так что отбрось свои наивные мечтания. Нельма – это легенда! Когда она покидала эти стены, все рыдали и целовали ее следы! Таких среди вас и близко нет и вряд ли когда-нибудь еще будут! Не хочу даже говорить, кто вы по сравнению с ней, – вас просто сравнивать невозможно! Тебе понятно?
– Так точно!
– А теперь марш отсюда!
– Разрешите вопрос! – звенящим голосом выкрикнула девочка.
Опешившая настоятельница уставилась на дрожащую девочку немигающим взглядом. Та затрепетала еще сильнее, стало слышно, как отчетливо застучали ее коленки. Но голова осталась на месте – гордо вздернутой, а губы – упрямо поджатыми. В глазах Мюллера проскользнула странная удивленно-уважительная искорка. Покачав головой, она озадаченно произнесла:
– Ветрова, да я просто удивлена! Сегодня и впрямь настоящий день открытий! Такие любопытные дуры, что рискуют со мной разговаривать, встречаются очень нечасто. Честно говоря, я подозревала, что все они давно уже кормят могильных червей. Даже не знаю, сразу тебя убить или растянуть такое удовольствие подольше. Пожалуй, все же дам тебе несколько минут, стоит выслушать твой идиотский вопрос, иначе я его так никогда и не узнаю, разве что воспользуюсь услугами некроманта. Ну?
– Под фотографией прославленной Нельмы стоит только год рождения, но даты смерти там нет! Что это означает?!
– Хороший вопрос, – кивнула настоятельница. – Даже не самый глупый из тех, какие мне рисковали задавать. Я могла бы на него тебе ответить, но не стану. Просто сейчас нет на это времени. Пока ты, кретинка, нежишь свою никчемную задницу на оленьих шкурах, к избушке подбирается враг. Он уже заглянул в окно, а сейчас стоит возле самой двери. Пошла вон отсюда, покуда я тебя в блин не растоптала! Сражайся, если хочешь когда-нибудь попасть на эту стену!
Вскочив, Лина чуть не заверещала от страшного, всеобъемлющего ощущения близкого присутствия врага. Схватив карабин, она мгновенно опустила предохранитель, не задумываясь, передернула затвор, даже не обратив внимания на стук выпавшего патрона, покатившегося по полу. Встав посреди избушки, она направила ствол на дверь, понимая – это самое уязвимое место. Окошко над столом было совсем маленькое, в него даже она с трудом пролезет. Очень сомнительно, что оттуда можно быстро атаковать. В любом случае молниеносная реакция воспитанницы Монастыря позволит ей быстро обернуться на звон стекла и выпустить тяжелую пулю. К стенам тоже не стоит подходить слишком близко. Бревна не очень толстые, мощь врага неизвестна – кто знает, на что он способен; возможно, для него они не более чем спички. Девушка внезапно ощутила себя запертой в ловушке: прежде уютная избушка стала казаться ей жуткой мышеловкой с давящим потолком.
Тишина стояла полная, но она откуда-то знала совершенно точно: враг сейчас стоит за дверью. Карабин сослужил ей плохую службу: если попробовать выстрелить вслепую, первая специальная пуля взорвется, едва коснувшись досок. Пока в цель уйдет вторая, враг успеет отскочить в сторону, избегая опасности, а вот она сама проделает брешь в своих и без того ненадежных оборонительных рубежах.
По спине пробежал нехороший холодок – послышался отчетливый царапающий звук, будто кто-то гвоздем с силой провел по сухой доске. После этого в дверь громко стукнули и быстрый, какой-то отрешенный голос произнес:
– Самка, ты слышишь меня?
Едва не закричав от дикого ужаса, Лина еще крепче сжала карабин, выбирая слабину спускового крючка.