Какие выводы? Попугай как попугай — я по ним невеликий специалист, но заметных странностей не обнаружил. Нет у Зеленого припрятанных счетчиков Гейгера и детекторов погани — чует все за счет каких-то внутренних возможностей.
Да и умный подозрительно — не слышал я на Земле про таких попугаев.
— Может, тебя выпотрошить для исследований?
Птиц наконец сумел вырваться, проворно забежал на плечо, презрительно чихнул мне в ухо — ему не нравилось, когда его трогали руками. И вообще, лишь мне такое прощал — другие не отваживались рисковать: при одном подозрительном движении он в шипящую фурию превращался.
Этот мир уже столько загадок мне загадал, а ответов давать не спешит. Думай, Дан, думай: сам до всего добирайся. Никто здесь тебе не собирается ничего разжевывать.
Интересно, а как там поживает наш демократический удалец? Везучий четырнадцатый… Мой загадочный конкурент? Какое тело ему досталось? Сидит в младенческом, терпеливо дожидаясь половой зрелости, чтобы выковать булатную бритву и вернуться к любимому занятию? Или, как и я, во взрослое попал? Может, уже вовсю занялся сборкой резонатора? Или режет кого-нибудь в темном переулке… А может, вообще превратился в женщину? Сидит теперь в гареме местного султана, кормит детей грудью и потихоньку сходит со своих индукционных катушек от превратностей судьбы.
Удачи ему в поиске криптона восемьдесят шесть — она ему в этом деле очень пригодится… хотя и не поможет…
Оп! Какой криптон?! Если его переправили смертельно раненным, то вряд ли успели напичкать голову всем тем, что в меня вбили. Времени на это не было — попал «на деревню дедушке». И даже в лучшем случае чувствует себя как курица в супе — ноль подготовки, ноль теории, весьма вероятные сомнения в целостности рассудка (как и у меня).
Бедолага четырнадцатый…
А что, если запуски будут продолжаться дальше и со временем в этом мире появятся десятки моих земляков или даже сотни? Было бы неплохо таких встретить (если, разумеется, они не окажутся профессиональными маньяками). Хотя шанс мизерный — планета огромная, да и как определишь, что перед тобой землянин? На лбу ведь ни у кого не написано.
С другой стороны, мест, благоприятных для высадки, немного, как я понял, большая часть поверхности планеты оккупирована теми самыми фоновыми помехами. Значит, земляне будут оказываться в одном или в нескольких регионах, так что шансы на встречу значительно возрастают.
Что-то меня не туда понесло…
Хотя чего удивляться — просто достало уже. Хочется настоящего собеседника, перед которым не надо притворяться.
Бедные мои здешние собратья по несчастью — им ведь еще хуже приходится: у них ведь нет Зеленого. Вот кто готов слушать всегда — что угодно и в любых количествах.
* * *
И опять везение — пусть небольшое, но очень вовремя. Брат Аршубиус заявил, что вроде бы начинает узнавать местность. Нет — сюда он не добирался, но холмы, подступившие к дороге с двух сторон, видел со стороны границы и во время вылазок за нее.
В своих словах он сомневался и попросил послать дозор чуть подальше — если все подтвердится, то на верхней точке подъема должна встретиться древняя башня с остатками казарм.
Так и оказалось: воины, вернувшись, подтвердили слова иридианина. Пришлось заставить народ увеличить темп продвижения, чтобы до темноты успеть добраться до этого удобного для ночлега места.
Успели.
Все как говорил Аршубиус: массивный бочонок низкой круглой башни с пристройкой, обветшалая стена из нетесаного камня, рассыпавшаяся в нескольких местах, длинные остовы двух казарменных зданий. От остальных сооружений лишь холмики и груды мусора остались.
На такую толпу места в квадрате укреплений оказалось недостаточно — пришлось повозиться, организовывая защиту лагеря. Ополченцы ругались с воинами, и все вместе хаяли баб и молчаливых иридиан. Народ нервничал: до границы остался суточный переход — наша затянувшаяся эпопея подходит к концу. Мы сейчас на самой опасной в мире территории, но в то же время в одном шаге от спасения. Дождь, сырость, грязь, смерть окружает — нервы у всех на пределе.
Командиры с трудом сумели расположить телеги наиболее компактно и эффективно — при нападении тварям придется попотеть, перебираясь через них. Арисат доложил, что если на нас попрут всерьез, то все отступят за остатки стены: пусть там тесно, зато отбиться легче будет.
Наивный… Он еще не знает, что никакого боя здесь не предвидится. И вообще, зря силы тратит на обустройство лагеря. Не понадобится нам больше лагерь: все, мы пришли.
Приказываю ему собрать в руинах пристройки совет — надо, мол, обсудить завтрашний переход. Последний переход. Понимающе кивает — не признать разумности моих слов нельзя.
Не будет совета. Точнее, будет не то, чего они ожидают. Пора заканчивать с этим обманом.
Некоторые вещи нельзя доверять никому, вот и это, предпоследнее, слово в своем замысле должен произнести самостоятельно.
И дело остается… грязное и страшное дело…
Надо решиться… Пора.
В пристройке собрались только самые-самые: Арисат, четыре командира дружины, три сотника ополчения и епископ с неразлучным Аршубиусом. Все как неделю назад в Талле — совет в том же составе. Вроде всего ничего времени прошло, но прошлое кажется теперь бесконечно далеким. И по времени, и по расстоянию. Машина по шоссе за полтора часа проходит столько, сколько мы за эти дни преодолели, но по местным меркам расстояние огромное.
Другой мир, другая скорость жизни, другие расстояния — смешные по меркам человека индустриального общества, солидные для местных.
Тук, сопя от плохо скрываемой зависти, притащил пару бочонков, поставил на них щиты — получилось что-то вроде стола. Недоумевающим людям пояснил:
— Последний переход остался — все может быть. Возможно, не все дойдем, так что давайте напоследок выпьем вместе — чем меньше вина останется, тем меньше тяжестей тащить. Жаль, что шатров нет ни одного или палатки — достал уже этот дождь.
— Напиваться не хотелось бы… — Епископ нехорошо косится на меня, явно подозревая какой-то подвох.
Правильно подозревает:
— Пьянки не будет — по бокалу: примета хорошая.
— Не слышал о такой, но от чуть-чуть при такой сырости только польза будет, — благосклонно соглашается Конфидус.
— Сейчас Йена принесет.
Арисат молча ждать не намерен:
— Сэр Дан, четыре телеги вообще никуда не годятся. Не понимаю, почему еще не рассыпались, — только задерживают нас. Бросить их надо бы или починить на совесть, да только времени нет. Или есть? Раз уж пришли, то, может, скажете, что теперь будет?
— Столько тащили — и бросать? Нет, потащим дальше. А что будет, уже сказал — с утра будет последний переход к большому броду.