Астрид обходит стол и, остановившись рядом с сыном, смотрит на фотографию.
— Потрясающе, правда? — говорит она. — Вся суть в освещении.
Бросив беглый взгляд на бумаги перед Николасом, она делает вид, что не заметила их содержания.
Николас проводит пальцами по имени матери в нижнем углу снимка.
— Очень красиво, — говорит он. — Спасибо.
Астрид присаживается на угол стола.
— Я пришла не только для того, чтобы отдать тебе фотографию, Николас, — продолжает она. — Я здесь для того, чтобы кое-что сказать, хотя тебе это не понравится. Пейдж теперь живет у нас.
Николас смотрит на нее так, как если бы она только что сообщила ему, что его отец — цыган, или что его медицинский диплом — липа.
— Ты шутишь? — наконец говорит он. — Как ты можешь так со мной поступать?
Астрид встает и начинает расхаживать по кабинету.
— Хочется напомнить тебе, Николас, что у себя дома мы можем делать все, что захотим, и совершенно не обязаны перед тобой отчитываться, — говорит она. — Пейдж — чудесная девушка, и лучше осознать это поздно, чем никогда. Кроме того, она очаровательная гостья. Имельда говорит, что она сама заправляет свою постель. Можешь себе представить?
В пальцах Николаса возникает странный зуд. Он испытывает безумное желание кого-нибудь ударить или задушить.
— Если она прикоснется к Максу…
— Я уже об этом позаботилась, — говорит Астрид. — Она согласилась уходить из дома днем, когда я присматриваю за Максом. Она будет приходить только вечером. Не может же она спать в машине или на лужайке.
Николасу кажется, что он навсегда запомнит этот момент: сморщенная улыбка матери, мигание неоновой лампы под потолком, скрип колес тележки, доносящийся из коридора. «В этот момент окончательно рухнула моя жизнь», — будет рассказывать он годы спустя.
— Пейдж не та, за кого ты ее принимаешь, — с горечью в голосе говорит он.
Астрид идет в дальний конец кабинета и как будто не слышит его слов. Она снимает со стены пожелтевшую морскую карту и проводит пальцами по тонким линиям течений и завиткам водоворотов.
— Мне кажется, ее место здесь, — говорит она. — Тут она всегда будет у тебя на виду.
Она снова пересекает комнату, чтобы положить старую рамку на стол и заменить ее фотографией ивы.
— А знаешь, — небрежно рассказывает она, привстав на цыпочки, чтобы подровнять рамку на стене, — мы с твоим отцом чуть было не развелись. Ты должен ее помнить. Она работала гематологом. Я знала об этой связи и всеми силами боролась за свою семью. Я на каждом шагу создавала ему проблемы: выплескивала на него напитки, устраивала сцены, а раз или два грозила забрать тебя и сбежать. Я была уверена, что тихое и покорное поведение было бы самой большой ошибкой, которую я только могла совершить. Он бы подумал, что я слабая и никчемная, а значит, со мной можно не считаться. Но однажды я решила, что обрету куда больше силы, если уступлю. — Астрид поправляет фотографию и делает шаг назад. — Вот так. Что скажешь?
Глаза Николаса превратились в черные злобные щелки.
— Я хочу, чтобы ты вышвырнула Пейдж из дома. А если она приблизится к Максу ближе, чем на сто футов, я заявлю на тебя в полицию. Клянусь! Я хочу, чтобы ты убралась из моего кабинета, а потом позвонила и извинилась за то, что посмела вмешаться в мою жизнь. Я хочу, чтобы ты повесила эту чертову карту на место, а меня оставила в покое.
— Знаешь, Николас, — спокойно говорит Астрид, хотя каждая жилка в ее теле дрожит от напряжения, — глядя на тебя сейчас, я не узнаю в тебе своего сына.
Она берет карту, вешает ее на место и, не оглядываясь, идет к двери.
— Ты ничего не знаешь, — бормочет Николас.
* * *
По несчастливой случайности Николас и Пейдж вечером сталкиваются дома у Прескоттов. Из-за осложнений у одного из пациентов Николас уехал из больницы позже обычного. Он запихивает игрушки Макса в сумку, когда в гостиную врывается Пейдж.
— Ты не можешь со мной так поступить, — плачет она.
Когда Николас поднимает голову, его лицо лишено всяческого выражения.
— Ага, — говорит он, поднимая мяч-погремушку, — мама тебе уже все рассказала. Плохие новости разлетаются очень быстро.
— Ты должен дать мне шанс, — говорит она, останавливаясь перед ним и пытаясь привлечь его внимание. — Не горячись.
В дверях появляется Астрид с Максом на руках.
— Выслушай ее, Николас, — тихо говорит она.
Николас бросает в сторону матери взгляд, который заставляет Пейдж вспомнить василиска из ирландских легенд, чудовище, убивавшее взглядом.
— Мне кажется, я выслушал достаточно, — говорит он. — Я предпочел бы никогда не слышать того, что она мне рассказала. — Он выпрямляется и перебрасывает ремень сумки через плечо. Подойдя к Астрид, он грубо вырывает Макса из ее рук. — Почему бы тебе не отправиться наверх, в свою милую спаленку? — насмешливо улыбается он Пейдж. — Там ты сможешь выплакаться вволю, а потом спуститься вниз и выпить бренди с моими родителями, черт бы их подрал!
— Николас! — говорит Пейдж.
Она бросает быстрый взгляд на Астрид и бежит по коридору за Николасом. Распахнув входную дверь, она кричит его имя в ночь.
Николас останавливается возле машины.
— Ты получишь хорошее содержание, — говорит он. — Ты его заработала.
Пейдж громко рыдает, прильнув к косяку двери, как будто пытаясь удержаться на ногах.
— Все это неправильно, — всхлипывает она. — Неужели ты думаешь, что мне нужны твои деньги или этот дурацкий дом?
Николас вспоминает жуткие истории, которые слышал от своих коллег-хирургов, о том, как их ограбили хищные жены, лишив половины баснословных заработков и безупречной репутации. Он не может представить себе Пейдж на свидетельской трибуне, бросающей в него обвинения и показания, призванные до конца дней обеспечить ей безбедное существование. Он не верит, что она способна рассуждать о том, хватит ли ей на жизнь пятисот тысяч фунтов в год. Если он попросит у нее ключи от дома, она их ему безропотно отдаст. Она совершенно не такая, как все остальные. Она всегда отличалась от окружающих, и именно за это он ее полюбил.
Волосы упали ей на лицо, из носа течет, ее плечи трясутся от нечеловеческих усилий, когда она старается взять себя в руки. На нее страшно смотреть.
— Мама, — говорит Макс и тянет к ней ручонки.
Николас отворачивается, чтобы сын на нее не смотрел. Пейдж проводит по глазам тыльной стороной руки. Николас говорит себе, что после того, что он узнал, пути назад нет, но чувствует, что его грудь горит, набухшие ткани не выдерживают и сердце рвется. Николас морщится и качает головой. Он садится в машину, пристегивает Макса и включает зажигание. Он пытается отследить последовательность событий, но ему не удается понять, как они оказались там, откуда нет возврата. Пейдж не двигается с места. За гулом двигателя ему уже не слышен ее голос, но он знает, что она ему говорит. Она говорит, что любит его и Макса.