После этого мы стали часто проводить время, осваивая науку поцелуев. Мы стащили у матери Присциллы красную помаду и учились любить себя с помощью зеркала в ванной комнате, наблюдая за своими затуманенными обликами в запотевшем стекле. Мы ходили в городскую библиотеку и прятались за стеллажами с взрослыми романами, лихорадочно листая страницы в поисках любовных сцен. Найдя желаемое, мы вслух проигрывали диалоги. Порой мы целовались, по очереди исполняя роль мальчика. Та из нас, кому доставалась роль девушки, должна была млеть и, опуская ресницы, лепетать фразы героинь запретных книг. Та, кто была мальчиком, стояла прямо и несокрушимо, принимая капитуляцию как должное.
Однажды после уроков запыхавшаяся Присцилла появилась у меня на пороге.
— Пейдж, идем со мной! — распорядилась она. — Скорее!
Она знала, что я дома одна и должна дождаться возвращения отца из офиса, где он подрабатывал программистом. Она также знала, что я никогда не нарушаю данных отцу обещаний.
— Пейдж, — настаивала она, — это очень важно.
И я пошла с Присциллой. Мы пришли к ней домой и, спрятавшись в душной кладовке в комнате ее брата, где пахло нестираным бельем и копченой колбасой, прильнули к щели в двери.
— Не шевелись, — прошипела Присцилла. — И не дыши.
Брат Присциллы, Стивен, учился в десятом классе и служил для нас источником, из которого мы черпали информацию о сексе. Мы знали, что он им занимается, потому что он хранил в тумбочке презервативы. Иногда там лежало по двенадцать штук одновременно. Однажды мы украли один презерватив и вскрыли его серебристую упаковку. Я раскатала его на руку Присциллы, с изумлением наблюдая за тем, как растет и растягивается бледная резина, напоминающая вторую кожу. Мои пальцы снова и снова скользили по бархатистой поверхности кондома.
Через несколько минут после того, как мы расположились в кладовке, в комнату вошел Стивен с девушкой. Мы ее не знали. Наверное, это была старшеклассница из какой-нибудь государственной школы в центре города. У нее были короткие русые волосы и покрытые розовым лаком ногти. Белые джинсы с низкой посадкой тесно обтягивали ее узкие бедра. Стивен издал стон, рухнул на постель, увлекая девушку за собой, и принялся расстегивать ее блузку. Она сбросила туфли и, извиваясь, освободилась от джинсов. Не успела я понять, что, собственно, происходит, как они остались совершенно голыми. К счастью, я почти не видела Стивена, иначе я уже никогда не смогла бы посмотреть ему в глаза. Зато мне были отлично видны гладкие полушария его задницы и розовые пятки заброшенных ему на спину девичьих ног. Одной рукой Стивен стискивал клубнично-розовый сосок девушки, а второй шарил в ящике тумбочки в поисках кондома. А потом он начал двигаться на ней взад-вперед, напоминая игрушечное животное на детской площадке. Ну такое, на толстой пружине. Ее ноги взбирались все выше, и вот уже они скрестились на шее Стивена, а потом они оба начали стонать. Этот окутавший их тягучий звук был похож на желтый пар, разрываемый ритмичным поскрипыванием ножек кровати на паркетном полу. Я не очень хорошо понимала, чему стала свидетелем, потому что видела лишь разрозненные фрагменты происходящего, но мне казалось, что я вижу какой-то чудовищный механизм или мифическое существо с визгом пожирающее само себя.
* * *
На пятнадцатый день рождения Присциллы ее чокнутая тетушка из Буаза прислала спиритическую доску. Первым вопросом, который мы ей задали, было: кто станет королевой мая? Май был месяцем Девы Марии. Во всяком случае, нас так учили в школе. Каждый год в первый понедельник мая в ее честь проводилось торжественное шествие. Процессия учеников под нестройные звуки школьного оркестра проходила от школы до церкви Святого Кристофера. В конце процессии следовала избранная отцом Дрэхером королева мая в окружении своих придворных. Королевой всегда становилась самая красивая восьмиклассница, и в этом году все были уверены, что ею станет Присцилла Дивайн. Поэтому, когда мы спросили у доски, кого выберут королевой, я незаметно подтолкнула стрелку к букве П, зная, что она в любом случае покажет именно на нее.
— Первая буква П! — воскликнула Присцилла. — А дальше?
Она начала нетерпеливо барабанить по краю доски.
— Не стучи, — остановила я ее. — Доска реагирует на тепло, а не на стук.
Присцилла потерлась носом о плечо и заявила, что доска не хочет отвечать на этот вопрос. Мне показалось, что она просто опасается, что следующей буквой может оказаться не Р.
— Давай лучше спросим, с кем ты будешь встречаться, — предложила она.
После нашего приключения в кладовке Присцилла успела сменить целую череду поклонников. Она позволяла им целовать себя и трогать за грудь. Она призналась мне, что, возможно, скоро пойдет еще дальше.
— С-Е-Т, — по буквам произнесла Присцилла. — Ты будешь встречаться с Сетом. — Она убрала пальцы со стрелки и нахмурилась. — Что еще за Сет?
Сета не было ни в нашей школе, ни среди наших с Присциллой знакомых. Да мы вообще никогда ничего не слышали ни о каком Сете.
— Да какая разница? — пожала я плечами, и мое безразличие было совершенно искренним.
На следующий день отец Дрэхер объявил, что в этом году королевой мая станет Пейдж О’Тул, и я чуть не умерла. Я покраснела как рак. Что заставило их выбрать меня? Ведь Присцилла намного красивее. Присцилла сидела позади меня, и я чувствовала, как ее взгляд прожигает мой затылок. Впрочем, не ограничившись взглядом, она безжалостно ткнула меня в лопатку карандашом. Я также не могла понять, почему для осуществления ритуала в честь Богоматери они избрали человека, у которого вообще нет матери.
Присцилле досталось место в свите королевы, что означало, что она очень легко отделалась. Мне пришлось каждый день задерживаться в школе после уроков для примерок белого кружевного платья. Я часами слушала наставления сестры Фелисити и сестры Анаты Фаллы, подкалывавших подол и лиф платья, доставшегося мне после королевы прошлого года. Я смотрела, как лучи заходящего солнца освещают мокрые от дождя улицы, и думала о том, что Присцилла, наверное, уже нашла себе другую подругу.
Но Присцилла не обиделась на меня за то, что я лишила ее роли королевы. Прошло два дня и, сбежав с урока тригонометрии, она явилась к дверям кабинета, где у меня был урок английского языка. Она махала рукой и улыбалась, пока я не заметила ее и не попросилась выйти в туалет.
— Пейдж, как насчет того, чтобы серьезно заболеть? — предложила она, как только я вышла в коридор.
Вместе мы придумали, как мне увильнуть от подготовки к роли королевы мая. В обед меня должен был начать бить озноб, который предстояло сменить сильным спазмам в животе. Едва высидев занятия, я должна была сказать сестре Фелисити, что у меня те самые дни, к которым сестры всегда относились с повышенным сочувствием. Мы договорились, что, после того как меня отпустят домой, мы встретимся за прачечной и поедем в город. Присцилла сказала, что хочет что-то мне показать и что это сюрприз.
Было уже почти четыре часа, когда мы подошли к огороженному высокой металлической сеткой асфальтовому прямоугольнику старой парковки. По обоим концам стоянки кто-то повесил баскетбольные кольца без сеток. По этой импровизированной спортивной площадке, перебрасываясь грязным баскетбольным мячом, носилась взад-вперед толпа потных цветных парней. Под их блестящей кожей играли рельефные мышцы. Парни пыхтели, стонали и свистели. Конечно, я уже раньше видела баскетбол, но это было нечто особенное. Это была какая-то животная, злая и отчаянная борьба. Казалось, что игроки сражаются не на жизнь, а на смерть, как будто на кону стоят их души.