Рука Койна едва заметно дернулась, и наполненный ядом стилет вылетел из ножен на запястье, описал плавную дугу и вонзился в живот солдата, стоявшего слева. Жидкость, заключенная внутри клинка, представляла собой разъедающее вещество, поражающее любые органические ткани, вплоть до натуральных волокон и выдубленной кожи. Человек рухнул на пол и начал быстро разлагаться.
Второго солдата на мгновение окутал яркий свет, вспыхнувший в коридоре, а затем Йота прижала ладонь к его груди и толкнула вглубь лифта, и Койн боковым зрением увидел, как темная сила кулексус охватила его тело и уничтожила. Негромкий крик еще не успел затихнуть, а солдат уже превратился в пепел, как будто сгорела пачка бумаги. Еще через мгновение о его существовании напоминал только завиток черного дыма; а от другого солдата осталась лужица жидкости, сочащаяся сквозь решетчатый пол кабины.
Каллидус убедился, что яд выполнил свою работу, а затем поглотил сам себя и пинком разбросал по коридору кучку оставшихся от человека зубных пломб, металлических пуговиц и пластмассовых пряжек. После этого он разбил люмосферу, освещавшую кабину, и нажал кнопку спуска.
Несколько мгновений они спускались в полной темноте и молчании, и Койну вдруг показалось, что кулексус растворилась в воздухе, хотя она стояла у самого его плеча.
— Его звали Мортаном Гаутами, — неожиданно сказала Йота. — Он никогда никому не рассказывал, но его мать обладала способностью во сне видеть будущее. У него самого обнаружились определенные псионические способности, но он злоупотреблял наркотиками и не развивал их. — Череп-шлем слегка повернулся. — Эту неиспользованную силу я и направила на его уничтожение.
— Держу пари, тебе известны имена всех, кого ты уничтожила, — с оттенком жестокой насмешки заметил Койн.
— А разве тебе они не известны?
Каллидус не счел нужным отвечать. Лифт уже остановился на нижнем уровне, и стоявшие у дверей охранники получили по быстрому смертельному удару.
В центре зала, полностью построенного из феррокрита, стояла герметичная камера, опутанная петлями толстых кабелей. Прямо перед ними, словно закрытый глаз, располагалась массивная дверь в виде диафрагмы. К механизму замка вела небольшая лесенка. Койн, поднявшись на ступени, активировал отпирающий механизм и услышал тонкий резкий визг. В первый момент каллидус решил, что это скрежет металла, но затем лепестки диафрагмы раздвинулись, и стало ясно, что это высокий пронзительный вопль.
Он заглянул внутрь и увидел мертвенно-бледного астропата. Человек забился в самый дальний угол, прижался спиной к стене и невидящими глазами уставился на Йоту.
— Пустота мысли, — бормотал он между воплями. — Покров тьмы. Отравляющий разум.
Каллидус стукнул рукояткой украденного пистолета по окантовке диафрагмы.
— Эй! — рявкнул он голосом офицера. — Прекрати орать. И слушай меня. Или ты выдашь мне всю требуемую информацию, или я запру ее тут вместе с тобой.
Астропат сделал жест аквилы, словно по старинке предохранив себя от действия злых сил. Вопли умолкли, и охрипший от криков голос произнес:
— Только держи ее подальше от меня.
Йота поняла намек и отошла к лифту, но осталась в пределах слышимости.
— Так лучше?
Койн отметил, что астропат едва заметно кивнул.
— Я расскажу все, что ты хочешь знать.
Ассасин быстро узнал, что астропат был одним из немногих своих собратьев, оставшихся в живых в системе Дагонет. С самого начала мятежа, в процессе изоляции от всей Галактики и Империума, на планете стали избавляться от всех линий связи с Террой, но кое-кто из новоиспеченных шишек рассудил, что надо оставить в живых хотя бы нескольких телепатов, способных отправлять и принимать межзвездные сообщения. И он оказался в их числе, но был лишен всякого общения, изолирован и заперт. Астропат изголодался по информации и, начав говорить своим бесцветным монотонным голосом, уже не мог остановиться.
Он поведал о разгоревшейся гражданской войне. Как и упоминалось в кратких инструкциях Вальдора, Дагонет стал ключевым миром в политико-экономической структуре Таэбианского сектора, и его падение под натиском Воителя может положить начало эффекту домино, когда все планеты этого торгового сообщества одна за другой последуют его примеру. Любой оплот лоялистов в этом районе космоса окажется в опасности. В первые же минуты восстания в Имперский Флот и к Адептус Астартес были отосланы отчаянные просьбы о помощи, но они так и остались без ответа.
Койн все это выслушал молча. И кораблям имперских флотилий, и верным Легионам Астартес приходилось сражаться вдали от Таэбианского сектора. На них рассчитывать не приходится. При всей опасности, которую таит в себе падение Дагонета и соседних планет, в данный момент идут более важные сражения, и никакие герои-крестоносцы не поспешат на выручку здешним обитателям. Затем астропат стал рассказывать о ходе гражданской войны и положении на сегодняшний день, а каллидусу вспомнились слова, сказанные на борту «Ультио» по пути к Дагонету.
Гражданская война почти закончена, и верные Императору силы терпят поражение. Перешедшим на сторону Хоруса войскам осталось совсем немного, чтобы подавить последние очаги сопротивления.
Дагонет уже потерян.
Смотритель Дайг Сеган. Из воспоминаний Сабрата Копье знал, что этот человек настолько же упрям, насколько суров, и при всей кажущейся медлительности он опасно догадлив.
— Йозеф! — крикнул смотритель, продвигаясь в темноте с факелом в одной руке и пистолетом в другой. — Что это за вонь? Йозеф, Гиссос, вы здесь?
Сеган, невзирая на отданный Сабратом приказ, последовал за ними в Уайтлиф. Этот тип и не догадывался о тонкой и незаметной для посторонних глаз игре Копья.
В глубине мыслей убийца различил эхо личности Сабрата, отчаянно старавшейся быть услышанной. Невероятно, но это существо пыталось игнорировать его. Оно боролось против своего полного уничтожения.
Тело Копья, заключенное в рамки облика Гиссоса, задрожало. Обряд очищения требовал особого внимания, деликатности и полной сосредоточенности. Он не допускал постороннего вмешательства, особенно сейчас, когда наступил критический момент…
— Эй?
Сеган подходил все ближе. В любой момент он может наткнуться на тщательно сконструированную Копьем сцену преступления. Но сейчас еще слишком рано. Слишком рано!
Копье совершенно отчетливо услышал, как над ним насмехается Сабрат. В приступе внезапного раздражения он стукнул себя по голове, и боль удара заставила стихнуть ненавистный голос. Он пытался сохранить облик Гиссоса, и от этих усилий перекосило правую щеку и задергался правый глаз.
Копье поднялся на ноги и направился навстречу приближавшемуся Сегану. Свет факела в руке смотрителя выхватил его из темноты, и убийца услышал, как тот ахнул.
— Гиссос? А где Йозеф? — Сеган пристально на него уставился. — Что случилось с твоим лицом?