И носом к носу столкнулся со шведами…
Он мгновенно понял, что встреча эта вовсе не случайная, а чётко спланированная и рассчитанная на эффект неожиданности. Шведам это удалось: Иван Сергеевич не успел ни растеряться, ни испугаться.
— Господин Афанасьев? Очень рад! — Швед, говоривший по-русски, добродушно улыбался и протягивал руку. — У вас принято давать поздравления с приездом!
— Спасибо! — живо отозвался Иван Сергеевич и пожал ему руку. — Очень рад! Я тоже очень рад!
Только тут он обратил внимание, что за их спинами стоит угнанный с привокзальной площади Соликамска «Москвич», а рядом с ним — тот самый водитель, что приезжал на «Ниве», да трое крепких парней в кожаных куртках, у которых образование и профессия были написаны на лбу. Дёргаться не имело смысла.
— Мы обязаны друг друга объяснить положение, — сказал швед. — Деловой разговор. Приглашаю вас, господин Афанасьев, свой офис!
— Пожалуйста! — согласился Иван Сергеевич. — Но я должен вас предупредить, что моя персона… может привлечь к вам внимание нежелательных людей…
— О, да! — воскликнул догадливо швед. — Мне известно! Я получил информацию и принял всевозможные мероприятия. Господину Афанасьеву ничего не грозит!
— Спасибо. — Иван Сергеевич сел в бирюзового цвета «Форд», услужливо открытый шведом. — Хотя я сомневаюсь…
Чемодан и рюкзак у него выхватили из рук добрые молодцы и уложили в багажник. Вместе с Иваном Сергеевичем сели оба шведа, а впереди — охранник. Остальные поехали сзади на «Москвиче». По дороге молчали, и потому было время сообразить, как его ловко выследили и перехватили. Он вспомнил, что в одном вагоне с ним ехали два иностранца, судя по говору, немцы, и человек пять вьетнамцев или корейцев. На последних Иван Сергеевич вообще не обратил внимания, потому что они на каждой большой станции таскали огромные сумки взад-вперёд, что-то выгружали, что-то загружали и наверняка были просто спекулянтами. Однако и немцев он не принял в расчёт — сработал стереотип мышления: обычно шпионили за иностранцами, но никак не могло, чтобы иностранцы на территории России вдруг начали шпионить за русскими!
Это ему было наказание за отсталость. Надо жить в ногу со временем!
Шведский офис помещался в неприметном с виду, но роскошном внутри особняке, чем-то напоминающем Ипатьевский дом. Никаких вывесок и табличек, на двери — кодовый замок, за дверью — белобрысый молодец с повадками официанта. Ивана Сергеевича, однако же, больше поразило то, что все охранники говорили по-шведски, хотя обликом походили на простых русских парней, нечаянно разбогатевших и вынужденных теперь поддерживать имидж.
Ивана Сергеевича учтиво проводили в большой кабинет, начинённый электроникой, предложили сесть за стол. Шведы устроились напротив, и в ту же минуту появился ещё один — стройный, подвижный и точный в движениях. Швед, говоривший по-русски, вскочил и представил:
— Господин Иван Афанасьев! А это — господин Густав Варберг, соучредитель фирмы «Валькирия».
Варберг крепко пожал руку Ивану Сергеевичу и сел напротив. Получалось, один против троих…
«Отбрешусь! — неожиданно подумал он. — Я же тут хозяин положения. Уговаривать будут!»
Соучредитель заговорил по-шведски, подбирая и взвешивая каждое слово и делая паузы, чтобы переводчик успевал переводить дословно.
— Вы дали согласие осуществлять руководство совместной российско-шведской фирмой «Валькирия»… Мы высоко оценили вашу добрую волю, господин Афанасьев… Но известные вам события и действия бывшего руководителя фирмы господина Савельева… не позволили довести начатое дело до завершения… Мы не имеем никаких претензий лично к вам, господин Афанасьев, и считаем, что вы поступили весьма разумно, покинув Москву… У нас имеется полная информация о преследовании вас со стороны господина Савельева… Он имел цель вынудить вас отказаться от предлагаемой вам работы… В случае же вашей строптивости — лишить жизни, убить… Шведская сторона фирмы приносит вам извинения за действия бывшего руководителя «Валькирии»… А также обязуется компенсировать моральные и материальные потери, связанные с происшедшими инцидентами… Дальнейшая ваша безопасность гарантируется шведской стороной фирмы, а равно и вашей семьи.
— Благодарю вас, — сдержанно отозвался Иван Сергеевич.
— Шведская сторона фирмы глубоко обеспокоена положением дел и развитием последних событий, — продолжал Варберг. — Вы, господин Афанасьев, получили массу неприятностей и, возможно, теперь имеете сомнения в целесообразности вашего согласия на руководство фирмой «Валькирия».
— Да, господин Варберг, — Иван Сергеевич откинулся на стуле, вытянув ноги, и скрестил руки на груди. — Имею такие сомнения. И довольно основательные.
Швед-переводчик перевёл ответ Варбергу, и тот выразительно покивал головой. Третий же швед, молчаливо слушающий и совершенно непонятный для Ивана Сергеевича, сделал какую-то пометку в блокноте и стал ещё более внимательным, ни на мгновение не сводя глаз с русского собеседника.
— Господин Афанасьев, мы ещё раз подтверждаем свои намерения, — сказал через переводчика Варберг. — Мы считаем вас одним из лучших специалистов в России. У вас имеется богатый как практический, так и теоретический опыт. Поэтому хотели бы услышать от вас слова согласия в новой… обстановке.
Иван Сергеевич понял, что шведы взялись за него с бульдожьей хваткой и просто так не отступятся. Следовало переходить в наступление, сбить предлагаемый ими ритм и строй беседы, на худой случай погрузить всё дело в длинную дискуссию и выиграть хотя бы одну ночь для анализа и раздумий.
— Допустим, специалист я не самый лучший, — сказал он. — И тем более теоретик. Вы, господа, либо заблуждаетесь, либо умышленно преувеличиваете, что мне не особенно нравится.
— Мы владеем объективной информацией, — заявил Варберг. — В Институте вас считали лучшим аналитиком и специалистом по геофизическим исследованиям. Кроме того, вы долго занимались практической деятельностью: подъём затонувших судов с драгоценными металлами в Чёрном, Каспийском и Баренцевом морях, работа на дне будущего Цимлянского водохранилища, колчаковское золото, сокровища Ивана Грозного и, наконец, «Валькирия».
«Сволочи, — безадресно подумал Иван Сергеевич. — Всё, что можно, выдали. А раньше за каждую секретную бумажку готовы были со света сжить…»
— Кроме того, мы имеем сведения, что вы умышленно искажали исследовательскую информацию, чтобы советский режим не мог воспользоваться плодами вашего труда, — продолжал Варберг. — Это был ваш протест коммунистической власти.
Иван Сергеевич едва сдержался, чтобы не выдать свои эмоции, хотя тут же согласился про себя, что вся халтура — вольная или невольная — и в самом деле совершалась как протест, но в общем-то не против конкретного режима в России, а против странной политики, проявившейся во время работы в Цимлянске. Шведы же пытались пригребать его к себе как некоего специалиста-диссидента!