Силач показал на кошель у нее на поясе.

— Судя по этой истории, тебе лучше оставить эти зерна здесь.

— Ты думаешь? — ответила Реза. — Да, наверное. Пойдем, скоро стемнеет.

Человеческие гнезда

Берегись:

Слова сбежали в темноту, Не связанные мелодией и смыслом.

Еще влажные, отяжелевшие ото сна.

Они плывут по бурной реке

И превращаются в презрение.

Карлос Друммонд де Андраде.

В поисках поэзии

У Мегги так мерзли ноги, что пальцы уже ничего не чувствовали, несмотря на сапоги, которые она так кстати захватила из другого мира. Лишь во время этого бесконечного марш-броска все поняли, как хорошо пещера защищала от надвигающейся зимы и до чего легкая у них одежда. Хуже холода был только дождь. Он капал с листьев и превращал землю в топь, замерзавшую к ночи. Одна девочка уже подвернула ногу, и Элинор несла ее на руках. Каждый взрослый нес по малышу, но рук не хватало. Хват увел с собой много народу, и Реза с Силачом тоже ушли.

Черный Принц нес сразу троих детей — двух на руках и одного на спине, хотя он по-прежнему очень мало ел, а Роксана заставляла его иногда отдыхать. Мегги уткнулась лицом в волосы малыша, обнимавшего ее за шею. Беппе. Он напоминал ей внуков Фенолио. Беппе весил немного. Дети давно уже недоедали. Но после многочасовой ходьбы по топкой почве он казался тяжелее взрослого.

— Мегги, спой еще песню, — неустанно твердил Беппе, и она пела, тихо, звенящим от усталости голосом — разумеется, о Перепеле. Она теперь забывала порой, что поет о своем отце. Когда глаза у Мегги слипались на ходу, перед ней вставал замок, виденный в огне Фарида: каменный цветок на водной глади. Она отчаянно пыталась разглядеть между темных стен Мо, но ничего не получалось.

Она была одна. С тех пор как ушла Реза, Мегги чувствовала это еще острее. Несмотря на Элинор, несмотря на Фенолио, несмотря на всех этих детей и уж конечно несмотря на Фарида. Но из щемящего одиночества, которое иногда разгонял лишь Дориа, выросло нечто новое — сознание, что она должна защищать тех, кто так же одинок, как она, без отца, без матери, неприкаянных беглецов в мире, чужом для них, как и для нее, хотя дети никогда не знали другого.

Ведь и Фенолио был родом не отсюда, и все же его слова — единственное, что указывало им сейчас дорогу.

Он шел перед ней, рядом с Черным Принцем, неся на закорках Деспину, хотя она была старше, чем многие дети, которым приходилось идти самим. Ее брат с другими мальчишками бежал впереди. Они носились вокруг деревьев, как будто не знали, что такое усталость. Черный Принц все время подзывал их обратно и велел нести маленьких, как это делали и старшие девочки. Фарид с Дориа ушли так далеко вперед, что Мегги уже час не видела их, в поисках дерева, которое Фенолио так убедительно описал Черному Принцу, что тот и в самом деле приказал сниматься с лагеря. С другой стороны, больше им все равно не на что было надеяться.

— Далеко еще? — в очередной раз услышала Мегги вопрос Деспины.

— Нет, еще немножко — и мы там, — ответил Фенолио.

Скорее всего, он и сам не знает.

Мегги слышала, как он рассказывал Черному Принцу о гнездах. "Они выглядят как огромные гнезда фей, но там жили люди, Принц! Много людей. Когда великаны повадились воровать у них детей, люди построили гнезда на таком высоком дереве, что ни один великан не мог до них дотянуться".

— Из чего следует, что великанов в повести нужно делать не слишком большими, — шепнул он Мегги.

— Человеческие гнезда? — тихо отозвалась она. — Это ты прямо сейчас выдумал?

— Нет, конечно. Глупости какие, — обиженно ответил Фенолио. — Я разве просил тебя вычитать их? Этот мир устроен так, что в нем вполне можно жить, не выдумывая постоянно что-то небывалое, хотя этот дурак Орфей другого мнения. Надеюсь, он теперь просит подаяния на улицах Омбры, в наказание за то, что выкрасил моих фей во все цвета радуги!

— Беппе, а теперь пройдись-ка ножками! — Мегги спустила на землю сопротивляющегося малыша и взяла на руки девочку, спотыкавшуюся от усталости.

— Далеко еще?

Как часто Мегги задавала отцу этот вопрос во время долгих автомобильных переездов к больным книгам!

"Совсем чуть-чуть осталось, Мегги", — слышался ей голос Мо, и от усталости она на мгновение вообразила, что отец набросил куртку на ее замерзшие плечи, но это лишь ветка задела ее по спине. Мегги поскользнулась на мокрых листьях, сплошным ковром покрывавших землю, и упала бы, не поддержи ее Роксана.

— Осторожней, Мегги, — сказала она, и на мгновение ее лицо показалось Мегги более родным, чем лицо матери.

— Мы нашли это дерево! — Дориа вырос перед ними так внезапно, что малыши испугались. Он весь промок и дрожал от холода, но вид у него был счастливый, как никогда. — Фарид остался там. Он хочет взобраться наверх и посмотреть, пригодны ли еще гнезда для жилья!

Они огромные! — Дориа раскинул руки. — Нам придется что-то соорудить, чтобы поднять туда малышей, но у меня, кажется, есть идея.

Мегги никогда еще не слышала, чтобы он так много и быстро говорил.

К нему подбежала маленькая девочка, и Дориа со смехом взял ее за руки и закружил.

— Там нас Зяблик ни за что не найдет! — воскликнул он. — Осталось только научиться летать, и мы сможем жить на свободе, как птицы!

Дети возбужденно загалдели. Черный Принц поднял руку.

— Где это дерево? — Голос у него был глухой от усталости. У Мегги порой возникало пугающее чувство, будто яд что-то сломал в нем, набросил тень на свет, который он всегда излучал.

— Вон там, впереди! — Дориа махнул рукой за мокрые деревья.

Даже у самых усталых откуда-то взялись силы.

— Тихо! — крикнул Черный Принц, но дети были слишком возбуждены, чтобы слушаться. Их звонкие голоса далеко разносились по лесу.

— Ну, говорил же я тебе! — Фенолио подошел к Мегги. В его глазах светилась прежняя гордость за свой мир — чувство, которому он всегда легко поддавался.

— Ты много чего говорил! — Элинор опередила Мегги с ответом. Она промокла, замерзла и явно была в дурном настроении. — Но я этих замечательных гнезд еще не видела, и надо признаться, что перспектива сидеть в такую погоду на дереве меня не особенно вдохновляет!

Фенолио не удостоил ее ответа.

— Мегги! — прошептал он. — Как зовут этого юношу? Ну, ты знаешь, брата Силача.

— Дориа?

Дориа обернулся, когда Мегги произнесла его имя, и она улыбнулась ему. Мегги нравилось, как он на нее смотрит. Его взгляд согревал ей сердце совсем по-другому, чем это было с Фаридом. Совсем по-другому.