– Так вот в чем тебе нужна моя помощь. Свергнуть продажное правительство и установить тиранию бесфракционников.
Он хмыкает.
– Без вариантов.
– Мы не хотим становиться тиранами, – отвечает она. – Мы построим новое общество. Без фракций.
У меня пересыхает во рту. Без фракций? Мир, в котором никто не знает, кто он такой и что ему лучше подходит? Такого я себе даже представить не могу. Для меня это означает лишь хаос и взаимное отчуждение.
Тобиас усмехается.
– Хорошо. Так как ты хочешь свергнуть эрудитов?
– Иногда радикальные перемены требуют радикальных мер.
Тень Эвелин приподнимает плечо.
– Я понимаю, такое потребует серьезных разрушений.
Я вздрагиваю. Где-то, в темной части моей личности, я приветствую разрушение, если уничтожать будут эрудитов. Но сейчас это слово обретает для меня новое значение. Теперь я знаю, как это выглядит. Тела в серых одеждах, лежащие на тротуарах. Лидеры Альтруизма, которых убивают прямо на лужайках перед их домами, рядом с почтовыми ящиками. Я вжимаюсь лицом в тюфяк так, что лбу становится больно. Чтобы избавиться от воспоминаний. Избавиться.
– Вот для чего ты нам нужен, – говорит Эвелин. – Чтобы сделать это, необходима помощь лихачей. У них есть оружие и боевой опыт. А ты сможешь закрыть пропасть между ними и нами.
– Ты считаешь, я важный человек среди лихачей? Ты ошибаешься. Я – просто человек, который мало чего боится.
– Я полагаю, ты стал важным человеком среди них, – отвечает Эвелин. Она встает, и ее тень протягивается от пола до потолка. – И уверена, ты найдешь способ это сделать, если пожелаешь. Подумай.
Она откидывает назад вьющиеся волосы и завязывает их в узел.
– Двери открыты всегда.
Спустя пару минут он снова ложится рядом со мной. Я не желаю признаваться, что подслушивала, но очень хочу сказать ему одну вещь. Я не верю Эвелин, бесфракционникам и любому другому человеку, который так непринужденно говорит об уничтожении целой фракции.
Но прежде, чем я набираюсь смелости заговорить, его дыхание становится медленным и ровным. Он засыпает.
Я провожу рукой по шее, чтобы приподнять прилипшие волосы. Все тело болит, особенно ноги, которые просто жжет, даже когда я не шевелюсь. И пахну я не слишком приятно. Мне бы помыться.
Я выхожу в коридор и ищу душевую. Оказываюсь не единственной, у кого возникло такое желание. У душевых стоят несколько женщин. Половина из них обнажена, но остальных это совершенно не волнует. Найдя свободное место в углу, я сую голову под кран и стою под потоком холодной воды.
– Привет, – радуется мне Сьюзан. Я поворачиваюсь в сторону. Вода течет по носу и щекам. Она приносит два полотенца, белое и серое, с обтрепанными краями.
– Привет, – отвечаю я.
– У меня есть идея, – говорит она. Поворачивается ко мне спиной и расставляет руки в стороны, держа полотенце и тем самым отгораживая меня от остальных. Я вздыхаю с облегчением. Уединение. Хоть какое-то, насколько здесь возможно.
Я быстро раздеваюсь и хватаю кусок мыла, лежащий на полке.
– Как ты? – спрашивает она.
– Нормально, – отвечаю я, зная, что она спрашивает лишь потому, что так требуют правила, установленные в Альтруизме. Как бы мне хотелось, чтобы она говорила со мной свободно, без оглядки на правила. – А ты, Сьюзан?
– Лучше. Тереза сказала, что в убежищах бесфракционников теперь живет большая группа из Альтруизма, – говорит Сьюзан. Я намыливаю голову.
– А-а, – отвечаю я. Снова сую голову под струю воды и тру волосы левой рукой, чтобы вспенить мыло. – Ты собираешься к ним?
– Да, – отвечает Сьюзан. – Если тебе не нужна моя помощь.
– Спасибо за предложение, но, думаю, твоя фракция сейчас нуждается в тебе больше, – говорю я, закрывая кран. Хорошо бы, еще не надо было одеваться. Слишком жарко для джинсовых штанов. Но я хватаю с пола другое полотенце и спешно вытираюсь.
Надеваю красную рубашку. Очень не хочется снова носить что-то грязное, но у меня нет выбора.
– Думаю, что у некоторых женщин из бесфракционников есть запасная одежда, – гворит Сьюзан.
– Может, ты и права. Хорошо, теперь твоя очередь.
Я стою с полотенцем в руках, пока Сьюзан моется. Через некоторое время руки начинают болеть, но она не обращала внимания на свою боль ради меня, значит, я сделаю для нее то же самое. Когда она принимается за волосы, вода брызжет мне на ноги.
– Никогда бы не подумала, что мы окажемся вместе в такой ситуации, – замечаю я. – Болтать в общем душе заброшенного дома, спасаясь от эрудитов.
– Я считала, мы будем жить рядом, – отвечает Сьюзан. – Ходить вместе на общественные мероприятия. Вместе провожать детей до автобуса.
Я прикусываю губу. Это моя вина, что такого никогда не произойдет. Потому, что я выбрала другую фракцию.
– Извини, не хотела заводить об этом речь, – говорит она. – Просто жалко, что я не обращала достаточно внимания на твою жизнь. Если бы я так делала, возможно, я б лучше знала, что происходит внутри тебя. Я вела себя эгоистично.
Я усмехаюсь.
– Сьюзан, в твоем поведении нет ничего плохого.
– Все, – говорит она. – Не дашь полотенце?
Закрыв глаза, я поворачиваюсь, чтобы она взяла полотенце из моих рук. Когда в душевую входит Тереза, заплетая волосы в косу, Сьюзан спрашивает ее насчет запасной одежды.
Когда мы, наконец, выходим, на мне джинсы и черная рубашка, такая свободная, что едва не сваливается с плеч. На Сьюзан свободные брюки и белая рубашка Правдолюбия с воротничком. Она застегивает ее под горло. Скромность Альтруизма доходит до полного пренебрежения комфортом.
Когда я снова оказываюсь в большой комнате, некоторые бесфракционники выходят оттуда с ведерками краски и кистями. Я провожаю их взглядом.
– Они напишут послание для остальных убежищ, – говорит Эвелин, которая стоит позади меня. – На одной из досок. Коды базируются на личной информации, типа любимого цвета, имени домашнего питомца в детстве и тому подобного.
Я не понимаю, почему она решила сказать что-то о кодах бесфракционников именно мне, пока не поворачиваюсь. У нее в глазах то же самое выражение, что было у Джанин, когда та сказала, что разработала сыворотку, которая подчинит его. Гордость.
– Умно, – говорю я. – Твоя идея?
– На самом деле, да, – пожимает плечами она. Но меня не обманешь. Она только пытается выглядеть безразличной. – Я перешла в Альтруизм из Эрудиции.
– Ого, – удивляюсь я. – Не поспевала за бурной жизнью академии?
– Вроде того, – отвечает она. Приманка пролетела мимо.