– Просто скажу одну вещь и уйду.
Ее глаза опухшие, голос немного сонный. То ли от усталости, то ли от небольшой порции алкоголя. Или и от того и другого. Но взгляд совершенно нормальный, так что она осознает, что говорит. Я отхожу от стены.
– Я никогда не сталкивалась с такими симуляциями. Сама понимаешь, увидеть это со стороны. Но вчера…
Она трясет головой.
– Ты была права. Они тебя не слышат и не видят. Точно так же, как Уилл…
Произнеся его имя, она начинает задыхаться. Перестает говорить, судорожно сглатывает, делает вдох и выдох. Несколько раз моргает и снова смотрит на меня.
– Ты сказала мне, тебе пришлось это сделать, иначе бы он тебя застрелил, и я тебе не поверила. А теперь верю, и… хочу постараться простить тебя. Вот… и все, что я хотела сказать.
Часть меня чувствует облегчение. Она мне верит, хочет простить меня, хоть это и будет нелегко.
Другая часть, большая, ощущает гнев. А о чем она думала, раньше? Что я хотела застрелить Уилла, одного из своих лучших друзей? Кристина должна была поверить мне с самого начала и знать – я бы такого никогда не сделала, если бы у меня был выход.
– Как здорово, ты наконец-то получила доказательство того, что я – не хладнокровный убийца. Ты сама понимаешь. В смысле, сейчас ты можешь верить мне на слово.
Я пытаюсь усмехнуться. Она открывает рот, но я не могу остановиться.
– Лучше бы тебе побыстрее меня простить, поскольку времени немного осталось…
У меня срывается голос, и я начинаю рыдать. Прислоняюсь к стене и начинаю сползать на пол.
Мои глаза застелены слезами, но я чувствую, как она обнимает меня и сжимает до боли. От нее пахнет кокосовым маслом, она сильная, как в то время, когда была неофитом в Лихачестве и висела на пальцах над ущельем. И это было не слишком давно – она заставила меня почувствовать себя слабой, но теперь придает мне уверенность, что и я могу быть сильнее.
Мы обе стоим на коленях на каменном полу, и я обнимаю так же крепко, как и она меня.
– Это уже произошло, – говорит она. – Я простила тебя.
Когда вечером я вхожу в кафетерий, все лихачи замолкают. Я не виню их. Как один из дивергентов, я даю Джанин повод убить кого-то из них. Большинство, наверное, хотят, чтобы я пожертвовала собой. Или боятся, что я этого не сделаю.
Случись такое в Альтруизме, тут бы уже не было ни одного дивергента.
На мгновение я не знаю, куда идти и как. Но потом Зик машет мне рукой, мрачно глядя на меня, и я волочу ноги в его сторону. Прежде чем я успеваю приблизиться к нему, ко мне направляется Линн.
– Ну… – начинает она. Смотрит вправо, влево, куда угодно, только не на мое лицо. – Мне правда… правда жаль Марлен. Я ее столько времени знала и…
Она трясет головой.
– Понимаешь, не думай… Я не хочу что-то сказать про Марлен, – говорит, будто собирается ругать меня. – Но… спасибо за Гека.
Линн переминается с ноги на ногу, ее глаза бегают. Потом обнимает меня одной рукой, хватая за рубашку. Раненое плечо пронзает боль, но я молчу.
Она отпускает меня, шмыгает носом и возвращается на свое место, будто ничего не произошло. Я пару секунд провожаю ее взглядом, а потом опускаюсь на стул.
Зик и Юрайя сидят рядом за отдельным столом. Лицо Юрайи обмякшее, словно он сейчас заснет. Перед ним темно-коричневая бутылка, к которой он прикладывается каждые пару секунд.
Меня он беспокоит. Я спасла Гека, но не Марлен. Но Юрайя не обращает на меня внимания. Я переставляю стул и сажусь напротив.
– Где Шона? – спрашиваю я. – Все еще в больнице?
– Нет, здесь, – отвечает Зик, кивая на стол, за который села Линн. Я вижу ее, бледную и почти прозрачную, в инвалидном кресле.
– Шоне не надо было подниматься с койки, но Линн в таком состоянии, что Шона пытается поддержать ее.
– Если ты о том, почему они отдельно от нас… Шона узнала, что я дивергент, – бормочет Юрайя. – И не желает с этим мириться.
– Ого.
– На меня она тоже обозлилась, – вздыхает Зик. – «Откуда ты знаешь, что твой брат не работает против нас? Ты за ним следишь?» Я бы много дал, чтобы набить морду тому, кто загадил ей мозги.
– Не надо тебе ничего никому давать, – говорит Юрайя. – Вон ее мать сидит. Иди, ударь ее.
Проследив за его взглядом, я вижу женщину средних лет, с выкрашенными в синий цвет прядями и сережками в ушах. Хорошенькая, как Линн.
Спустя мгновение в кафетерий входит Тобиас, следом – Тори и Гаррисон. Я избегала его. Я не говорила с ним с той нашей ссоры, до того, как Марлен…
– Привет, Трис, – произносит Тобиас, оказываясь от меня достаточно близко, чтобы я его слышала. У него грубый низкий голос. Он всегда переносит меня в те места, где хорошо и спокойно.
– Привет, – отвечаю тихо и напряженно.
Он садится рядом со мной и кладет руку на спинку моего стула, наклоняясь ближе. Я не буду смотреть на него – я отказываюсь.
И все-таки я делаю это.
Странный темный оттенок для голубых глаз. Они способны непонятным мне способом закрыть от меня все окружающее, утешить. А теперь они напоминают, что дистанция между нами куда больше, чем хотелось бы.
– Ты даже не собираешься спрашивать меня, все ли у меня в порядке?
– Нет, поскольку уверен, что у тебя не все в порядке, – качает головой. – Хочу попросить тебя не принимать никаких решений, пока мы не поговорим об этом.
Поздно, думаю я. Решение уже принято.
– Пока мы все не поговорим об этом, ты хотел сказать, поскольку это касается нас всех, – высказывается Юрайя. – Не думаю, что кто-то хочет сам сдаться.
– Никто? – спрашиваю я.
– Нет! – резко отвечает Юрайя. – Считаю, нам надо нанести ответный удар.
– Ага, – удрученно говорю я. – Давай спровоцируем женщину, которая может заставить половину находящихся здесь покончить с собой. Отличная идея.
Я выразилась резковато. Юрайя выливает себе в глотку остатки содержимого бутылки и ставит ее на стол с таким грохотом, что та едва не разбивается.
– Не надо так говорить, – рычит он.
– Извини, – отвечаю я. – Но ты знаешь, что я права. Лучше постараться, чтобы половина фракции не приносила в жертву свои жизни ради одной.
Не знаю, чего я ждала. Может, Юрайя, который слишком хорошо понимает, что будет, если один из нас не сдастся, вызовется сам. Но он не отрывает глаз от пола. Не хочет.
– Тори, Гаррисон и я решили усилить меры безопасности. Надеюсь, поскольку мы теперь знаем о возможности такой атаки, мы сможем предотвратить ее, – поясняет Тобиас. – Если это не поможет, будем думать над другими вариантами. Все, разговор окончен. И никто ничего не делает, пока что. О’кей?