– Это не водка, – процедил сквозь зубы Сергей от распирающей боли. – У меня после допроса башка разламывается, в глазах черно…
– А что это, если не водка? – Майор потянул носом.
– Живая вода…
– Чего? Какая живая-то?
– Будто ты не слышал! – Бурцев выпил воду, сел и сжал голову.
Начальник милиции понюхал стаканчик, выжал из него каплю в рот, почмокал.
– И точно, вода… Когда голова трещит, надо водкой похмеляться, а ты… Придумал, живая вода…
– Да я не с похмелья… А воду эту жене везу. Правда, бывшей…
– Голова не может болеть иначе чем с похмелья, – заключил майор. – Любая другая боль от недостатка мозгов. Это вы в своей Москве сошли с ума, вот и болят головы неизвестно отчего.
– У тебя в камере предварительного заключения сидит мертвая душа. И я ее допрашивал.
– Та-а-ак, Гелю с вокзала наслушался, сначала про матку мне балабонил, теперь про мертвые души… Придется его изолировать.
– Только попробуй… Охранять его должен. Он один во всей Стране Дураков видит и чувствует мертвые души.
– Опять не повезло, – зачесался майор. – Чего, нашествие на нас началось? Этих мертвых душ?.. Вот всегда так: приедет к нам человек со стороны, и начинается… Мы живем – ничего! Играем вон, пляшем и живем. Может, водочки примешь? Иной раз так помогает…
– Наливай!
Щедрой рукой майор наполнил граненый стакан с рубчиком, на закуску достал банку с малосольными огурчиками. Бурцев выпил, как воду, не почувствовав ни горечи, ни вкуса. Водка, как горячий укол, пошла по большому и малому кругу кровеносной системы – ударила в голову, в ноги.
– Я думал в Генеральной прокуратуре такие крутые мужики, что у них вообще головы не болят, – сказал Щукин. – А они и у вас болят…
– Ну что, все тихо пока? – спросил Сергей.
– Да как будет тихо, если такое произошло? – лениво зазевал майор. Звонок был из Москвы. Тебя спрашивали.
– И что ты ответил?
– Да сказал, про такого сроду и не слыхал… А ты подумал, я дурак? Нет, я гармонист… Обещал им сообщить, если ты объявишься, телефон оставили. Майор протянул бумажку. – Может, дать команду, чтоб междугородка сломалась? Не то замучают звонками.
– Не надо. Набери-ка мне этот телефончик. Поговорить хочу с Москвой.
Пока майор накручивал диск, Бурцев откинулся головой к стене, прикрыл глаза и ощутил, как хмель медленно выталкивает боль и темноту – будто рассвет начался под черепной коробкой. И он бы наверняка так и заснул сидя, если бы начальник милиции не пихнул его кулаком в плечо.
– Сейчас с Москвой соединят… Что, прошла голова?
– Как будто…
– Что я говорил? От мертвых душ только водка и помогает. А ты – живая вода! Живая вода!..
Похоже, соединили с секретарем, потому что голос был незнакомый.
– Мне нужен Скворчевский, – проговорил Бурцев.
– Его нет и не будет. А кто это? – спросил приятный мужской баритон.
– Специальный прокурор Бурцев. Кто хотел со мной поговорить?
– Моя фамилия Губский, капитан первого ранга. – В трубке послышался товарищеский смешок. – Вы меня, должно быть, помните, однажды я по неосторожности чуть не развязал ядерную войну.
– Это не забывается, – сказал Сергей. – Вы с того света?
– С этого света, с этого… К вам попал мой человек. Я его очень ценю. Нужно его освободить. И дать возможность выполнить то, для чего он приехал.
– Где же мой старый приятель Скворчевский?
– Представляете, генерал так и не научился обращаться с оружием. Случайно застрелился в своем кабинете, когда стал чистить пистолет.
– Да, он за последние годы сдал, – согласился Бурцев. – Но и вы тоже начали с провала… Это плохо для старта.
– Завтра утром я буду у вас, – сообщил каперанг. – И разберусь на месте. Мне нужны толковые люди в Генеральной прокуратуре. Или в Конституционном суде.
– Это можно расценивать как предложение?
– Предложение вам сделано давно, а наши слова обратной силы не имеют. К тому же существует правило преемственности… При условии: вам следует выполнить мою просьбу.
– Хорошо, где мы завтра утром встречаемся?
– Найду вас сам. И где бы вы ни были…
– В таком случае до встречи! – Бурцев опустил трубку на аппарат.
Щукин вдруг толкнул его в плечо, хохотнул:
– Знаешь что? Пошли ко мне, по стакану замахнем, все-таки внучка родилась. Больно уж ты невеселый…
– Разговор был невеселый.
Майор сделал вид, что сочувствует, помотал головой.
– Идем?.. Там всего наготовлено – брюхо лопнет. Когда у нас девочки рождаются, мы по три дня гуляем. Я тебе поиграю. Ты же моей игры не слыхал! Поп, он так себе, только кнопки давит, и глотка луженая… А дело само сделается, ты сильно-то не дергайся. Я вот другой раз тоже…
– Прикажи, чтобы Гелю в отдел привели. К вечеру. Без шума и лишних глаз. Передай, хочу видеть. С туриста глаз не спускать!
– Не суетись, прокуратура…
– Я иду спать к отцу Прохору. Выстави охрану к дому. Ордер на арест туриста выпишу и пришлю с милиционером…
Сергей вышел из кабинета, спустился на первый этаж к дежурному, чтобы лично дать распоряжения, однако тот замахал ему рукой, едва заметив на лестнице.
– Давай сюда! Скорей! Немчура зовет!
– Ничего, потерпит, – отозвался Бурцев. Дежурный младший лейтенант никогда не видел живьем такого высокого начальства, имел смутное представление о Генеральной прокуратуре и потому, не имея комплексов, вел себя запросто. Для него турист с теплохода был важнее: к иностранцам в Стране Дураков относились как к детям.
– Так ведь гражданин другой страны, – пожалел лейтенант. – И пострадал вон как…
Немец полусидел на нарах, опершись спиной о стену, вероятно, для того, чтобы видеть свое больное место. Его взгляд стал жестким и пронзительным.
– Что, созрел до откровенности? – спросил Бурцев. – О чем говорить, знаешь сам, так что вопросы буду задавать редко. Излагай все по порядку, и поскорее…
Хмельная милицейская водка сняла боль, но в голове царили сумерки, словно ненастным вечером.
– Поскорее не получится, – заявил Зоммер. – Это вы должны созреть до понимания вещей, которые происходят на ваших глазах. И я помогу вам в этом.
– Ого! – Сергей не взял с собой стула и потому стоял возле нар, широко расставив ноги и спрятав руки назад. – Это что, ликбез? Или продолжение вербовки?
– Только выключите диктофон. Он у вас в левом кармане куртки.