— А ничего! — Кондрат Иванович вырвался из рук. — Чтоб Не толкался! Вы что тут устроили? А ну, заходи!
И, распахнув дверь, вошел в избу. Незваные гости кинулись следом, усатый умел держать удар, еще хлопал ртом, но рвался вперед. Комендант схватил ухват, выставил, как винтовку.
— Стоять, а то запорю!
Большеносый придержал товарища, рвущего пистолет из кармана.
— Погоди, батя! Оставь ухват. Недоразумение вышло. Ты, должно быть, Комендант?
— Ну?..
— Вот! А мы от Юрия Николаевича приехали! Нас сюда послал.
— А чего как бандиты? Еще толкает!
— Да видим, кто-то в окна заглядывает, — уже мирно прогундосил тот. — Хрен знает, думали, посторонний…
— И кто вы такие?
— Да мы из ведомственной охраны института. — Большеносый даже засмеялся и толкнул на лавку товарища. — Отдыхай, стрелок! Мало получил. Учишь вас, учишь…
— Какого института? — Отставил ухват, но поближе, чтоб успеть взять.
— Научного. Там Юрий Николаевич диссертацию защищает… Ты что, не знал? О, без пяти минут профессор, большой ученый. Весь институт на ушах стоит. В Америку приглашают, лекции читать студентам. Говорит, по пятьсот долларов за академический час.
— Ничего себе!.. Ну а вас зачем прислал?
— Узнал, что тут разбой учинили, твой дом сожгли. — Гундосый сел на лавку. — Уговорил ректора, чтоб нас сюда отправить, для охраны.
— А чего тут охранять у него? Избу, что ли?
— Нет, что ему теперь изба? В Москве квартиру получает. За невесту свою боится. Одну, говорит, оставил, уехал…
— Обалдуй, — проворчал Кондрат Иванович и, чтобы сесть, специально на секунду к ним спиной обернулся. — Кроме своей науки ни черта не помнит! Одна история на уме. К нему такая девушка пришла!.. Нет, в Москву рванул.
— Вот вспомнил и послал нас, — опять рассмеялся гнусавый и достал носовой платок. — У них у всех в институте так, насмотрелись уж… Нам ректор велел жить здесь, пока Космач не вернется.
И высморкался, будто в пионерский горн дунул. Легенда у них была слабая, выморочная, наверняка придумывал непрофессионал или сами сочинили. Это говорило о том, что ретивые охраннички не собирались долго с ним канителиться, может, на час — два усыпить бдительность, прощупать, полный дурак или нет, а потом и зубы показать.
Усатый отдышался и вроде даже улыбнулся.
— Тяжелая у тебя рука, батя…
— Раз велел — живите, — не сразу сказал Комендант. — Изба не моя. Я теперь бездомный.
— Слушай, а что менты дом-то подожгли? — участливо заинтересовался гундосый.
— Беспредел, вот что!.. Разозлились, ну и сунули спичку. Я с ихним начальником тут… в общем, повздорил. Права начал качать, я и вмазал ему. Вот они и пустили красного петуха, а меня на вертолете в город, там в камеру. На следующий день только выпустили…
— Сейчас ничего подобного не повторится! — Гундосый еще раз протрубил в платок. — Ты в суд подал?
— Как же! Еще и журналистов натравил.
— Нет, батя, ты молодец! — похвалил усатый. — Извини, что так получилось… Мы же охранять приехали, а тут кто-то шастает…
— Ты давай открывай сумку и доставай свои извинения, — приказал гундосый. — Как насчет пообедать?
— Можно бы. Я после пожара обедать в харчевню хожу, на трассу. Дешево и сердито…
— Нет, мы обойдемся без общепита. С собой прихватили…
Усатый выставил на стол бутылку, несколько банок консервов, ветчину, колбасу, сыр — щедрый паек был у современной охраны, и, главное, куплен не на мочевой точке. По-хозяйски расставил тарелки, нарезал все крупно и разлил водку.
— Давайте знакомиться, — предложил Комендант. — Коль нам теперь вместе жить… Не прогоните?
— Что ты, батя!
— И правда, веселее будет.
Гундосого звали Дмитрием, одет он был чисто, видно, и в самом деле только что из столицы приехал. А его незадачливый товарищ Аркадий хоть и сменил рубашку, но под ногтями грязь, от верхней одежды бродяжий душок даже сквозь одеколон пробивается. После первого стаканчика он набросился на пищу, видно, оголодал в лесу, а сытый гундосый лишь закусил, и сразу сигарету в зубы.
— Ну как там Юрий Николаевич? — Комендант к еде не притронулся. — Письма-то не послал своей боярышне?
— Еще бы! — оживился гундосый, наливая водку. — Часа полтора сидел писал. Велел лично в руки передать.
— Ладно хоть догадался. А то бросил, уехал!.. Сиди, девка, кукуй тут. Когда домой собирается?
— Недели через две, не раньше. Пока защита, оппоненты… Они ведь как дети, ученые, соберутся и давай интеллигентно так друг друга поливать. Иной раз слушаешь, да лучше бы матерились, как нормальные мужики.
Бутылку разлили в два приема, выпили-закусили, стало ясно, что не хватает. Гости переглянулись.
— Арканя, ты у нас самый молодой?
— Опять начинается. — Тот не сильно и расстроился. — Батя, где тут у вас горючее продают?
— Да на мочевой точке, — махнул рукой Кондрат Иванович. — Но ты туда не ходи, самокатка, в сарае разливают. А иди к соседям, у которых хата беленая. Спроси у бабки. Горилка — высший сорт, двойной перегонки и тройной очистки. Скажи, я просил.
— А по пути письмо занеси. — Дмитрий полез к сумке. — Мы тут гуляем, а невеста письмеца ждет… Куда занести, батя?
— С письмом погодите, — осадил Комендант. — Это не по пути. Да пока светло, к ней нельзя. Она чужих не пустит. Стемнеет, сходим и отдадим. Подождет, больше ждала…
— И то верно! Давай лети, Арканя!
Усатый вышел в сени, слышно было, дверь стукнула, но шагов дальше не было. Крыльцо еловыми досками выстелено, ходишь как по барабану, а парень в армейских ботинках.
Да и не пойдет он к Почтарям, знает, кого вчера ночью в лесу с автоматом схватили…
Дмитрий тем временем к печке сел, покурить, и безбоязненно подставил широкий затылок.
— Мне-то ничего не передал? — поинтересовался Комендант, присаживаясь рядом на корточки. — Сижу ведь, ничего не знаю. Будет теперь на газопроводе работать? А то начальство два раза уже приезжало, и сегодня вот прилетели на джипе, спрашивают, ругаются…
— Да теперь уж не будет, — прогундосил тот. — Что ему газопровод!
— Тогда бы я пошел в объездчики… Потом, знаешь, спросить бы, может, избу свою продаст? На что ему теперь? Позвонить-то ему куда?
— В институт можно. А телефон тут есть?