– Вот ты, Влад, скотина ты эдакая, сколько раз я тебя уговаривала: учись, учись. Может, спасли бы мужику руку. А ты как хряк безмозглый, одно свое хрюкаешь: па-аа-том! Па-а-том! Врезала бы тебе… – Марьяна осторожно взяла руку мужика и стала сшивать.
Владимиру стало стыдно. И правда, чего он ерепенится? Может, вдвоем и в самом деле мужику бы помогли… надо как-то заняться… завтра. Завтра. Он четко решил для себя, что завтра он займется учением, о чем сразу сообщил целительнице.
Она фыркнула – сколько раз уже было такое. Владимир заверил ее, что уж завтра точно. После завтрака, если приема больных не будет. Если будет – вечером. На том и сошлись. Кстати, Марьяна сразу стала звать его Владом и предложила и ему звать себя так – только дворяне имели длинные имена. Простолюдины обходились короткими.
Наконец возня с иглами и нитками закончилась, Марьяна наложила руки на поврежденную конечность, ее лицо разгладилось, кисти рук вдруг засветились неярким светом, который как бы отходил от ладоней и вливался в раны… Они на глазах зарубцовывались, приобретали вид давно перенесенной травмы. Потом целительница устало убрала руки, села на подставленную Владимиром табуретку:
– Все, больше сделать ничего не могу… Жить будет, рука двигаться почти не будет… Хорошо, если разработает с годами, но не до конца – это точно. Нечего было пить и в молотилку соваться. – Она снова поднялась, провела над головой крестьянина ладонью, тот очнулся и сразу посмотрел на руку.
– Все, Митрофан, большего сделать ничего не могу. Если соберешь тысячу золотых, езжай в столицу, тебе новую руку отрастят. Я, что могла, сделала. С тебя пять серебреников.
– Издеваешься, Марьяна?! Какие тысячу золотых?! Я за год на всю семью пятьдесят если сделаю, и то хорошо. Какие золотые, обалдела?
– Слышь, мужик, ты базар-то фильтруй, а то щас тебе еще и ноги лечить надо будет, я поспособствую! – Владимир увлекся и заговорил на жаргоне своего мира. – Так, плати и вали отсюда, нам еще людей принимать, ты не один такой у нас.
Мужик неловко достал мешочек с деньгами, отсчитал и, недовольно бурча, вышел из клиники. В дверь тут же сунулись следующие посетители, но Марьяна замахала руками:
– Кыш, кыш, полчаса подождете, нам еще прибрать тут надо после этого обормота!
Голова в двери исчезла, а лекари стали отмывать стол и собирать инструменты.
Наконец все было прибрано. Марьяна налила себе чаю из заранее приготовленного чайничка – чай был крепкий, заваренный с лесными травами, по запаху Владимир распознал клубнику и бадан, – съела небольшую лепешку, чтоб немного восстановить силы, и жестом приказала ему пригласить следующего больного.
Оставшиеся были несложные. Девушка с лихорадкой – на нее ушло пять минут. Владимир понял так, что Марьяна уничтожила в крови девушки болезнетворные бактерии, подстегнув обмен веществ и молниеносно нагрев и остудив кровь в сосудах, – это также стоило пять серебреников.
Следующий за ней ребенок с чирьем занял еще меньше времени, его исцеление обошлось в два серебреника. Наконец площадка у клиники опустела, и целители остались одни. Марьяна устало побрела в дом и прилегла на топчан. Владимир накрыл ее одеялом и пошел приготовить новый чай. Марьяна протестующее приговаривала:
– Щас, щас я передохну и встану, приготовлю чо-нить поесть, не беспокойся. – Но Владимир решительно подоткнул одеяло и сказал, чтобы она не дергалась и спокойно лежала… Она успокоилась и вдруг спросила: – Слушай, Влад, а что такое «фильтруй базар»?
Владимир от неожиданности хмыкнул и смущенно сообщил ей, что на воровском жаргоне это означает «следи за словами». Мол, чисто автоматически вылетело.
– У нас половина страны сидела в тюрьме, а вторая носила им передачи, вот и влезли такие обороты. Ну, типа, чтобы запугать собеседника… Шибко разозлил колхозник…
– А что такое колхозник?
– Так, Марьяна, отстань… я пойду чай заварю. Потом как-нибудь расскажу. Завтра с утра будешь меня учить магии. Я слов на ветер не бросаю.
Следующий день начался проливным дождем, превратившим черноземные дороги в сплошное болото, в которое нога погружалась чуть ли не до колена. Естественно, поток больных сразу прекратился, остановленный естественными причинами. Тут сам Бог велел заняться уроками. После завтрака, состоявшего из стакана сметаны и краюшки хлеба, лекари уселись напротив друг друга на топчане, в позе лотоса, практически упираясь коленями. Марьяна взяла руки Влада в свои и стала руководить его действиями:
– Расслабься, закрой глаза и представь, что ты огонек в черной пустыне… Ты висишь в воздухе… твои чувства тянутся к той реке, из которой ты вылился. Ты должен увидеть реку Силы и потянуться к ней душой, соприкоснуться с ней, попробовать потянуть из нее Силу. Давай, ищи реку… Пусти мысль вперед… Ищи… ищи… ищи…
Владимир замер, его мысли плавали где-то далеко… он никак не мог освободить голову от них. Сразу лезло: как там без меня, как моя семья… что они делают… Потом он немного успокоился, расслабился… мысль блуждала в пространстве, он вроде как начал ощущать что-то, потянулся… но нет. Ушло. Он с досадой открыл глаза:
– Не получается ни черта. Я же говорил!
– Ты же, паразит, не старался! Стараться надо! Ты думаешь, сразу приходит все?! Люди годами учатся, а ты зараз хотел все освоить! Наглец! Пошли чаю попьем, а потом снова будем заниматься. Нечего было… Это… базар фильтровать надо было! Обещал учиться – учись!
Владимир поперхнулся и закашлялся – смешно было слышать жаргонизмы его мира от старушки божьего одуванчика. Она глянула на иконостас в углу и перекрестилась. Потом быстренько побежала собирать на стол.
Надо сказать, что по поводу веры Владимир давно уже выяснил: о Христе тут не слыхивали, хотя верховный бог был один. Впрочем, имелось также множество богов типа языческих. Словом, религия тут почти не отличалась от той, что существовала в его мире, в общих чертах.
Целители сели за стол, Марьяна налила в деревянные, расписанные по типу хохломы кружки травяного отвару, и они занялись чаепитием, используя вместо сахара густой белый мед. Марьяна всем видам сахара предпочитала именно мед, считая его, и справедливо, лекарством от большинства болезней. Да и просто так было вкусно.
Наконец чай был допит, и Марьяна опять потянула Владимира на топчан. Они уселись в прежних позах. Владимир про себя выругался, эти вычурные восточные асаны ему всегда не нравились – ноги через минуту начинают болеть, спина затекает, поясница ноет – не двадцать же лет уже. Но делать нечего – расслабился, закрыл глаза, подал руки Марьяне. Вдруг почувствовал слабость, и мысли стали отлетать далеко-далеко, оставляя пустоту и черное пространство. Последняя мысль была: «Подпоила, зараза, вот хитрая бабулька!» Затем остались только ее слова, ее вкрадчивый тихий голос:
– Ты огонек в черной темноте… ты колышешься и горишь… ты хочешь потянуться к реке, от которой ты отделился… Ищи, ищи… почувствуй реку, тепло. Тепло. Теплее… смотри – вот она, река… Осторожно подлети к ней и почувствуй ее… Ты должен осторожно коснуться ее и попробовать наладить канал… Подлети ближе… касайся разумом… тянись к ней, тянись… осторожно тянись… Осторожно!!! Медведь чертов! Что ты делаешь?!!