Поспелов держал ее в своих руках, согревая, и отчетливо понимал, о каких драмах и трагедиях предупреждал его многоопытный полковник Заремба. Суть их состояла в том, что в этой работе редко страдало дело и всегда женщины…
— Ирина, Ирина, — проговорил он, прислушиваясь к звучанию. — Улыбнись мне, пожалуйста. Мне так нравится твоя улыбка.
— Я могу, — сказала она. — Если хочешь, могу улыбнуться… Я все умею. Например, улыбаться и делать гадости одновременно. Работа у нас такая, забота у нас такая… Пусти меня. Мы отвлеклись от дела.
— Да! — отпуская Ромула, воскликнул Георгий. — Давай о деле. Итак, что думает твой… пациент? Какого лешего «драконы» ползают по Карелии?
— Он думает, что это какая-то космическая разведка, — она взяла сигарету.
— А никакой электронной аппаратуры он не встречал? Не находил?
— Нет… Не знаю. Попробую выяснить.
— Погоди выяснять. Ты уже свое дело сделала, хватит. Не стану же я ив самом деле подкладывать тебя под этого пилота, хотя он и витязь.
— Спасибо, — сдержанно проронила Ирина. — Он домогается, едва отбилась…
— Тем более! Побеседую с витязем сам. В конце-концов, его подвиги мне импонируют…
— Тебе же нельзя входить в прямой контакт…
— Бывает, что нужно, — не согласился Георгий. — Особенно, когда имеешь дело с «драконами».
— — А что же мне?..
— Тебе даю бессрочный отпуск. Просто пока живи, готовь мне завтраки буду приезжать каждое утро. Лечи бабусек… И еще отправлю ходотайство о награждении тебя орденом «За личное мужество».
— Вот уж спасибо, отец родной! Я так рада! Так счастлива! Женщине орден за мужество!
— Ну, прости, — повинился он. — Не подумал…
— А надо бы думать, милый резидент.
— Хочешь бирюзовое колечко? Лично от меня?
— Лично от тебя? Бирюзовое?.. Хочу!
— Значит, получишь.
— Как приятно! — она играла. — Можно, я тебя поцелую? Авансом? Мне так понравилось с тобой целоваться… Помнишь, когда ты мне в трусики… засунул план-задание? Чуть не умерла. Целый день чудилась твоя горячая… рука.
— Ох ты и стерва, Ромул! — восхитился он и поцеловал ее в губы.
— Вскормленная волчицей, шеф! Стервозность и хватка вошла с молоком матери. Что делать? — она сделала паузу. — А Рем — мой брат, такой же?
По правилам конспирации — а они соблюдались четко, — она не должна была знать, что где-то существует еще один агент, тем более не могла знать его клички. Это, скорее всего, была ее догадка…
— Рем? — спросил он и вдруг подумал, что если и Рем из «женского батальона», то Зарембу надо отправлять на пенсию по профессиональной непригодности. — Рем — это мужчина. Пожилой и серьезный.
— Хорошо! — засмеялась она. — На одну соперницу меньше… А Рим, который мы создали?
— Увы, Рима вы еще не создали. Потому что у тебя на губах молоко не обсохло.
— Мне двадцать восемь лет, Георгий, — вдруг грустно призналась Ирина. — Я давно должна создать Рим. Но где мой брат Рем? С кем я стану строить город мира?
— Все эти годы… у тебя никого не было? — спросил он шепотом, щекоча дыханием маленькое розовое ушко.
Она вздрогнула от пробежавшего по телу тока, сказала, прикрыв глаза:
— Не нужно… спрашивать об этом женщину… Даже если она — секретный агент спецслужбы.
— Спрашиваю потому, что ревную.
— Напрасно… Я ждала тебя. Нет, поклонники были. Говорили пылкие речи, замуж звали. А мне замуж нельзя, запрещено инструкцией. Один фермер… кстати, из Горячего Урочища, из-за меня с женой разошелся. Потом сошелся…
— Ворожцов?
— Он самый… Я его разрабатывала по заданию, проверяла связи, вскружила ему голову. До сих пор ходит с каждой царапиной в медпункт. А я ждала, ждала тебя…
— Хочешь, чтобы я в это поверил? — он прикоснулся губами к мочке уха, пощекотал языком. — Мы с тобой никогда не встречались.
— Много раз видела во сне… — прижимаясь к нему, прошептала Ирина. Лицо другое, имя другое… Но это был ты. Приходил, брал меня на руки и уносил…
Георгий поднял ее и понес за перегородку, уложил на кровать.
— Вот так, да?
— Почти так, — она протянула руки и с закрытыми глазами стала расстегивать на нем рубашку. — Я все сама, все сделаю сама. Так мне снилось…
Подрагивание ее пальцев, всякое прикосновение острых ноготков вызывало в мышцах горячую и одновременно знобкую силу. Она могла и умела кружить голову, превращая реальность в мечту и сон. На мгновение оторвавшись от него, Ирина раскинула на полу одеяло, стянула матрац с кровати, таким образом застелив почти всю комнату.
— Так мне снилось… Как прекрасно, когда сбываются сны!
Георгий уложил ее на пол, встал на колени и потянул замок-молнию на джинсовом платье. Открывал медленно, словно дорогую, таинственную раковину с жемчужиной, и матовая, гладкая кожа ее, казалось, отливает розовым перламутром и светится изнутри. И боясь нарушить эту целомудренную чистоту, он касался ее тела только губами и сдерживал рвущийся наружу крик восхищения и любви. А она, словно слепая, доверяла лишь своим рукам, и, должно быть, ладони ее узнавали того, кто приходил в снах, и становились твердыми и ласковыми одновременно, как птичьи крылышки…
Для вербовки агента требовалось разрешение вышестоящего начальства, сбор полной информации на кандидата, изучение его возможностей, план задействования в операции — короче, много бумаг, виз и хлопот. Однако на практике, к тому же в «боевой обстановке» все делалось наоборот, и эта несанкционированная вербовка сейчас была единственным способом удержать «народного мстителя», пилота Алексея Ситникова под контролем, пресечь его партизанщину, направить неуемную энергию в нужное русло. Собственно, требовалось только получить его согласие сотрудничать со спецслужбами и заставить подчиняться дисциплине; имея трехлетний опыт нелегальной жизни и войны с «драконами», он уже имел отличную подготовку, и, пожалуй, был самым лучшим специалистом по «бермудскому треугольнику».
Сельская больница была выстроена в великолепном месте — в сосновом бору на берегу неширокой речки за крайним домом Верхних Сволочей с северной стороны, — и в народе называлась просто усыпальницей. Если раньше старики спокойно умирали дома, в собственной постели, то с появлением этого лечебного учреждения их стали свозить сюда, чтобы потом выдать тело со справкой. Молодняк тихо разъезжался по городам, и потому в больнице умирало больше, чем рождалось.
Усыпальница приглянулась когда-то Зарембе тем, что была несколько изолирована от села: не видно, кто пришел, кто ушел. Окна ее были заколочены намертво досками и сверху — стальными листами, двери запирались по-магазинному, с железными коваными накладками, но воры все равно проникали, то разобрав потолок, то печную трубу, хотя кроме кроватей, тумбочек и шкафов там и тащить-то было уже нечего. Ромул засадила пилота через дыру в потолке, оборудовала ему спальное место — благо, что постели еще оставались — и обещала прийти вечером, сделать перевязку. Агента следовало выводить из игры сразу и навсегда, прекратить всякие дальнейшие контакты с пилотом. По свидетельству фельдшера, раны на витязе зарастали быстро и крепко, потому держать его в Верхних Сволочах не имело смысла. Кроме того, сюда вот-вот должна была нагрянуть Демьяниха, не знавшая, кто похитил ее сожителя и вообще куда он исчез, но имеющая небезосновательные подозрения, где его искать. А уж нагрянет, так найдет непременно, хотя ей невыгодно поднимать шум. Если вербовка пройдет без осложнений, пилота следовало переправить в более надежное место, скорее всего, в один из его схоронов, устроенных в сопках, если нет — дать ему срок подумать, к примеру, в подвальной комнате на ферме, куда отвезти с завязанными глазами.