Лодку погрузили в вертолет, поднялись в воздух и взяли курс на точку, где условились подхватить на борт медика.
Через семь минут полета командир экипажа жестом позвал Зарембу в пилотскую кабину.
— Что-то не в порядке с машиной! — доложил он. — Отказывают приборы. Придется идти на вынужденную!
У полковника ознобило затылок и заныла старая язва в желудке.
— Двигатели тянут? — спросил он.
— Тянут, но приборы…
— Плевать на твои приборы! — крикнул Заремба. — Пока тянут — вперед. И как будто ничего не случилось.
— Есть, — неуверенно ответил командир, побелевшей рукой смахивая пот со лба.
Заремба пристроился в кабине между креслами пилотов и даже его непосвященному в летное дело глазу стало жутковато смотреть, как пляшут или вовсе стоят на нулях стрелки, как кувыркается самолетик авиагоризонта и мигают какие-то красные контрольные лампы. Еще через девять минут сработала пожарная сигнализация обоих двигателей. Командир экипажа с вопросительной тоской обернулся к полковнику, однако тот отрицательно мотнул головой и махнул рукой — вперед! Несмотря ни на что, двигатели работали с ровным, привычным воем, вибрация была в норме, машина хорошо слушалась рулей.
— Радиосвязи с базой нет! — доложил второй пилот. — Сплошные помехи.
— Хрен с ней, со связью! Вперед! В следующие четыре минуты ничего не изменилось.
Заремба, как завзятый штурман, на глаз прикидывал курс и знаками указывал командиру направление. До точки, где ждал медик, оставалось еще минут десять полета, когда второй пилот скинул наушники и схватился за голову.
— Что? Что?! — зарычал на него полковник.
— Голова!.. Сильные боли в затылке.
— Терпи!
Пилот взял ручку шаг-газа, закусил губу, но глаза лезли из орбит. У командира, похоже, было то же самое состояние, но он справлялся с собой, резко выдыхая через вздутые и побелевшие крылья носа. Заремба тоже ощутил тяжесть в затылке, эдакий «похмельный синдром», уже знакомый и испытанный в Долине Смерти..
— Смотрите, товарищ полковник! — командир указал влево. — Площадка хорошая.
Может, сядем?
Слева по курсу среди сопок и в самом деле оказалась хорошая травянистая площадка, скошенный луг, с высоты напоминающий подстриженный английский газон.
На краю его стоял большой крестьянский дом типичной северной архитектуры и бродили четыре черно-пестрых коровы. Мирная, идиллическая картинка…
— Давай, — махнул Заремба и в следующий миг заорал:
— Отставить! Отставить!
Вперед!
Он схватил пилотский планшет, но впопыхах не смог найти там ничего, взял свою крупномасштабную карту. Точно! На месте этого луга среди сопок небольшое озеро.
И есть изба на берегу с пометкой «не жилая»…
— Слушай внимательно! — толкнул командира в плечо. — Заходи будто бы на посадку.
Но не садись, а зависни! Понял?
— Понял, но без приборов трудно!
— Я открою дверь и буду смотреть!
Машина сделала доворот и начала снижаться на зеленый лужок. Заремба надел наушники в пассажирском салоне, приказал операм открыть дверь и лег на пол.
Опера подстраховали его, взяли за ноги. Вертолет погасил скорость и теперь шел по наклонной, чуть присев на хвост. Внизу была совершенно реальная картина — сочная зелень, побуревшие стены высокого дома на подклете и даже человек, стоящий у колодца и смотрящий в небо из-под руки.
Только почему-то коровы мирно щипали траву и не разбегались от падающей на них ревущей машины, словно вертолеты тут садились в день по несколько раз. И стожки на лугу как-то по-осеннему почернели, хотя только что начался сенокос. До «земли» оставалось метров десять, видно было, как стелется под напором ветра трава и что под нею — земная твердь. Но Заремба уже не верил глазам своим, приказал командиру снизиться еще немного и сам выбросил лестницу. Конец ее упал на «землю» и не утонул, остался лежать, прыгая и дергаясь вместе с машиной. Он и этому не поверил, велел операм поднять лестницу и сам ощупал конец — сухой! На глаза попал дюралевый башмак, что подкладывают под колеса шасси на стоянке, махнул оперу давай! — и самолично швырнул его в дверной проем. Башмак упал и покатился по траве. Не утонул…
И тут Заремба увидел, как к вертолету, прикрываясь, спешит мужик тот самый, что стоял возле дома. Идет по тверди, мнет траву сапогами, щурится от ветра и что-то кричит.
— Что?! — крикнул ему полковник.
Мужик топнул ногой, показал: дескать, садись, здесь твердо.
Все-таки не верилось до самого последнего момента, что внизу земля. Даже когда вертолет коснулся ее и просел, даже когда Заремба выпрыгнул из кабины и ощутил крепкий толчок.
Обрадовавшиеся пилоты сразу же выключили двигатели и, не ожидая остановки винтов, вывалились наружу, упали под машиной, раскинув руки. Когда умолкли турбины и наступила тишина, мужик спросил громко:
— Чего вы такие не смелые-то? — засмеялся. — Гляжу, пляшут, пляшут и не садятся.
— Думали, болото тут у тебя, — усмехнулся Заремба. — Трава уж шибко зеленая. Как твоя заимка-то называется?
— Не заимка, а хутор Веселый! — с гордостью сказал хозяин. — Вы что, заблудились?
— Да есть маленько, — признался полковник, разворачивая карту.
Хутор Веселый оказался далеко за пределами «бермудского треугольника»….
— Вы сейчас не в Покровское полетите? — деловито спросил мужик.
— Нет, не в Покровское… — задумчиво и отвлеченно проговорил Заремба, внутренне цепенея от того, что дал такого маху.
— Жалко… Я хотел с вами дочку отправить в Покровское. А то на лошади везти — день туда да день назад.
Полковник сунул карту под нос командиру экипажа, ткнул пальцем.
— Видал, куда залетели? Тот сел, тупо уставился в карту, недоуменно пожал плечами.
— Не может быть… Я вроде бы не менял курса. Хотя приборы….
— Голова прошла?
— Да вроде бы…
— Запускайся, нас ждут! — приказал Заремба и полез в вертолет.
Пилоты уселись в кресла, защелкали тумблерами, оперативники подобрали башмак, убрали лестницу и захлопнули дверь, оставив мужика на улице в полном сожалении и досаде.
Через минуту из кабины выглянул командир экипажа, с лицом, в точности повторяющим выражение хозяина хутора.
— Аккумуляторы сели, товарищ полковник… Напряжение по нулям. Не запуститься…
На глаза Зарембе попал выдвижной авиационный пулемет на турели, задвинутый подальше к задним створкам грузовых дверей. Желание было единственное: вытащить его оттуда и разнести весь этот веселый хутор в щепки…