– Ну, заходи, – позволило существо, повернулось и пошаркало в глубь квартиры. – Только их, видать, никого дома нет. С утра из комнаты не вылазят. Обычно Жорка-то с утра на работу идет, так моется и кофе варит. А сейчас тихо… Вот ихняя дверь.
За высокой двустворчатой дверью действительно было тихо. Никто не отозвался на стук, и тут Александра не выдержала и тихонько завыла, уткнувшись лбом в стену.
– Э, ты чего? – обеспокоилось существо. Оно, оказывается, никуда не ушло, топталось рядом, поддергивая сползающие пижамные штаны. – Ты чего ревешь-то? Ну-ка, пошли-ка…
С неожиданной силой существо уцепило гостью повыше локтя и повлекло за собой по темному коридору в неведомую даль. Деморализованная Александра не сопротивлялась. Коридор привел их в неожиданно чистую кухню, где цвели фиалки на подоконнике, и развевались занавески, и на стене висела старомодная чеканка – толстая баба в платке пьет чай из блюдца, на столе самовар, а на стуле напротив – улыбающаяся самодовольная кошка.
От взгляда на это сомнительное произведение искусства Александра успокоилась, а стакан воды, хлопотливо наполненный из-под крана заботливым гуманоидом, и вовсе привел ее в чувство.
Может, все не так уж страшно? Может, если есть на подоконнике доверчивые фиалки, а на стене чеканка с чаевничающей бабой, то и житься тут может неплохо? А ведь есть еще и занавесочки, красные в белый горошек!
– Тебя как зовут? – поинтересовалось существо, решившее, очевидно, развить и закрепить возникшие отношения.
– Александра.
– А меня Маргарита.
Итак, существо оказалось женщиной, и Александре снова поплохело. К пьющим мужикам она, родившаяся и выросшая в деревне, относилась лояльно. Знал бы мужик свою норму, был бы тих во хмелю и работу бы не забывал – а так почему б не выпить? Но вот от пьющей женщины ее воротило. Господи, как себя можно довести до такого состояния?
Но факт оставался фактом – только эта увядшая Маргаритка может вот сейчас, немедленно, рассказать Александре о ее дочери. Значит, придется с ней общаться – без отвращения, без дрожи и спазмов. А то заметит и обидится.
Но внимание Маргариты сейчас было сосредоточено не на Александре. Она полезла в холодильник, стоящий в углу кухни, – старый и облезший, но покрытый сверху красной клетчатой салфеточкой. Из холодильника хозяйка извлекла бутылку водки и миску с огурчиками, из деревянной хлебницы достала буханку черного хлеба.
– Ну, чего встала? Вон там, в буфете, справа, рюмки достань, – указала она Александре. – За знакомство надо выпить, нет?
Александра сомневалась в том, что в состоянии пить водку в десять часов утра, да еще в компании с этим цветком запоздалым, но отчего-то безропотно полезла в буфет, только что обратив на него внимание.
Как же она не заметила! Буфет был огромен и прекрасен. Осколок позапрошлого века, он врос в эту кухню – похоже, что за все время его ни разу не сдвинули с места. У неизвестного варвара, слава богу, не поднялась рука покрасить его половой краской – буфет сохранил благородный темно-красный цвет и изумительную резьбу: фазаны и утки, гроздья винограда и букеты роз… Стоял буфет на львиных когтистых лапах и венчался вазой с плодами. Все это деревянное темно-красное великолепие выглядело удивительно и нелепо. Совершенно растерявшись от такого изобилия, Александра потянула на себя указанную дверцу. За ней красовались яркие тазики, висел цветастый передник.
– Давай скорее! – поторопила ее хозяйка. – Там же стояли! Ой, и правда нет! – удивленно воскликнула она, остановившись за спиной Александры. – И полки поснимали… Когда успели? Ну вон там, за стеклом погляди.
Александра поспешно закрыла эту дверцу и открыла другую. За ней и стояли разнокалиберные стаканы, чашки, рюмки.
– Вот эти давай, махонькие, – распорядилась Маргарита. Пока гостья пялилась на буфет, хозяйка успела накрыть стол – огурчики вынырнули из миски и расположились на тарелке, ломти хлеба заняли место в плетенке, тонкие ломтики сала соседствовали с дырявыми кусочками сыра. В общем, накрыла чисто и умело.
– Погоди, я переоденусь, – помойный цветик Маргарита прошмыгнула мимо гостьи и исчезла. Впрочем, скоро вернулась. В черном шелковом халате, на спине которого извивался красно-зеленый дракон, причесанная и умытая, она производила не столь удручающее впечатление. Лицо, освобожденное от полуседых прядей (их придерживала теперь черная повязка), обнаружило несомненные следы былой красоты.
Совершенно растерявшаяся Александра позволила усадить себя за стол и налить рюмку ледяной водки.
– Удивила я тебя? – кокетливо осведомилась Маргаритка после первой, зажевывая кусочком сала. – Вижу, удивила. Ну да, я пью. А кто б не пил на моем месте?
Вопрос был риторический. Хозяйке явно не терпелось поведать нежданной собеседнице историю своих несчастий, которые привели ее на гибельный путь женского алкоголизма. Но Александра была настроена решительно. Сначала, пока Маргаритка еще относительно трезва, она разузнает все о своей дочери, а потом, так и быть, выслушает исповедь горячего сердца. Но, чтобы успешно перевести новоявленную подругу на нужное направление мыслей, требовалась деликатность. Александра старалась изо всех сил.
– Я тоже, похоже, скоро запью, – посетовала она. Ей удалось взять в разговоре верный тон. – Дочь из дому ушла, представляешь?
– Да ты что? Значит, Жоркина девка – твоя дочь? Вот это новость!
Александра скорбно покивала.
– Да ты не майся, подруга! Они нормально живут, это я тебе говорю.
Свидетельство из уст спившегося цветочка Александру совершенно не утешило.
– Жорка хороший мальчишка, я его с детства знаю, – поделился цветочек. – Я ж его в театр на детские утренники водила. И мать его, покойницу, хорошо знала. Всю жизнь в одной квартире прожили. Она тоже последнее время поддавала здорово. Но Жорка – ни-ни, ни вина, ни водки. Только по праздникам, поняла?
– Поняла. Хорошо, говоришь, живут?
– Говорю тебе, хорошо. Она девка тихая, но, видно, с понятием. Ко мне уважительно. Она ж в театральный поступала, а я бывшая актриса… Веришь? – разгорячилась Маргарита, разливая по второй. – Двадцать лет отпахала! Травести – вот как! Тильтиля играла в «Синей птице»!
Маргарита вскочила, раскинув тонкие руки в широких рукавах халата.
– Верно, верно, у меня есть птица… Митиль, ведь это же и есть та Синяя птица, которую мы искали! Мы за ней в этакую даль ходили, а она, оказывается, здесь! Митиль, ты видишь птицу? То-то бы Душа Света обрадовалась!.. Я сейчас сниму клетку…
Тонкие руки взмыли вверх – снимая невидимую клетку, выцветшие глаза вспыхнули восторгом и радостью…
Маргарита замолчала. Несколько секунд Александра наблюдала за тем, как меняется ее лицо, как мальчишеская мордашка снова превращается в физиономию пьющей немолодой женщины.
– Видала? У меня поклонников было – завались! Цветами каждый спектакль заваливали, украшения дарили… А потом рак у меня нашли. Облучали, химией всякой пичкали… И отрезали, в конце концов. Начисто, обе сиськи!