Очнулась она в тот день и в тот час, когда собралась уйти из дома. В квартире было тихо. Мать разъезжает по делам, тетка прилегла вздремнуть. В эту секунду не поздно было остановиться. Но Кира не остановилась.
– Девочка моя, я тоже женщина – во всяком случае, недавно ею была. Влюбилась, сошла с ума, я понимаю. Но зачем же ты из дома-то ушла? – допытывалась Диана Юстицкая.
– Ты же сама говорила – нужно доказать матери, что я свободный человек со своими собственными возможностями и желаниями, что у меня тоже есть права!
– Положим, я говорила не так, – усмехнулась Юстицкая. – Ты не обижайся, но мне кажется, твой подростковый протест немного запоздал. Бедная твоя мама! Хотя бы позвони ей, записку оставь! Чтобы она знала, что с тобой все в порядке.
– Незачем. Скоро я объявлюсь, и она будет вынуждена принять меня как свободного, самостоятельного человека.
– Ну, как знаешь…
Кира попросила Юстицкую хранить тайну, и Диана, немного повздыхав, согласилась. Как бы ни тревожили актрису мысли о Кириной маме, она не могла отказать себе в удовольствии причастия к молодому сумасбродству…
Новая жизнь началась легко и весело. На второй же день Георгий объявил, что уже поговорил с Наташей, что она, разумеется, была очень рассержена, но, как ему кажется, все поняла и простила. Внезапно вспыхнувшая любовь – разве кто-нибудь может подумать или сказать об этом плохое?
– А Наташу ты разве не любил? – недоверчиво спросила Кира.
– Это было совсем другое чувство, зайчонок. Я мужчина, понимаешь? И женился потому, что Наташе этого хотелось, а я пошел на уступку. Я же не мог знать, что встречу тебя – такую невероятную… Теперь все будет по-другому и замечательно. Я люблю тебя, с ума схожу…
Эти слова были приятны, хотя Кира подумала, что была бы вовсе не против, если бы Георгий «сходил с ума» чуть меньше. Или реже. В общем, супружеские радости остались ей непонятны.
В первый вечер совместной жизни они долго пили шампанское, танцевали, целовались дрожащими губами, но когда Георгий начал ловко освобождать Киру от одежды, руки его вдруг показались ей назойливыми, а поцелуи – колючими. Если бы было можно, она вырвалась и ушла бы. Но было нельзя, и Кире пришлось вынести все. Не сказать, чтобы это было совсем уж неприятно, но ничего похожего на то, о чем пишут в любовных романах, Кира не испытала. Ей не стоило труда изобразить восторг – она же актриса! Впрочем, Кира все еще не переставала ожидать каких-то других, удивительных ощущений. Рано или поздно дверца в сияющий мир любви должна была приоткрыться и для нее…
Но наступил миг, когда все кончилось. Кончилась жизнь.
Кира готовила ужин – жарила картошку. Картошка жарилась или притворилась, что жарится, потому что сверху подгорала, а внутри оставалась сырой. В теории было ясно: чтобы такого не происходило, картошку нужно перемешивать. Кира и перемешивала так, что аккуратные ломтики превратились в неаппетитное крошево. Склонясь над плитой, девушка раздумывала – не долить ли масла? Или позвать на помощь Георгия? Но он после трудового дня пошел отмокать в ванну. Киру тоже звал с собой – в старой квартире ванна была размером с небольшой бассейн, пусть и облупленный. Но Кира не пошла, предположив, что там подвергнется внеурочной экзекуции супружеских объятий. Сейчас она уже жалела об этом. Лучше бы разогрела в духовке какой-нибудь полуфабрикат! И Маргарита, как назло, приняла свою ежедневную дозу раньше времени… Обычно соседка охотно помогала Кире – несмотря на прошлую богемную жизнь, она знала сотню рецептов вкусных и простых в приготовлении блюд. Маргариткину стряпню Кира выдавала за собственную, так что у Георгия до сих пор не было причин для недовольства. А вот сегодня, похоже, появятся…
Стоял жаркий вечер последнего августовского дня. Сегодня мамины магазины работают допоздна – завтра дети пойдут в школу с цветами. Шикарно оформленных, дорогих букетов уйдет немного, но георгины, розы, гладиолусы и астры будут покупаться стогами… А дома сейчас тихо и прохладно, бубнит кондиционер, можно сидеть на балконе и смотреть на бесчисленные огни вечернего Петербурга. Можно поехать кататься на машине, можно просто пойти в маленькое кафе, что недавно открылось неподалеку. Двенадцать видов мороженого, крошечные эклерчики с шоколадным и сливочным кремом, кофе по-турецки, свежевыжатый апельсиновый сок…
В кухне было невыносимо душно, несмотря на открытые окна. Кире надоело стоять над сковородкой. Решившись, она все-таки плеснула в картошку масла. Полупригоревшее месиво растеклось в желтой лужице. Кира вздохнула и сняла сковородку с плиты. Сейчас она выбросит все это в мусорное ведро, а потом сварит магазинные пельмени. Вода для них быстро закипит, чайник уже горячий.
К тому моменту, когда Георгий, напевая, прошествовал из ванной в комнату, вода уже бурлила белым ключом, и Кира вспарывала ножом пакет с пельменями. Они здорово замерзли и постукивали, как камешки.
Кто-то позвонил в дверь. Кира открывать не пошла – она еще не привыкла к этой квартире, да и, говоря откровенно, опасалась. Вдруг Наташка решила все же выяснить отношения с разлучницей? Это опасение у Киры не формировалось в связную мысль, просто какая-то дрожь пробегала по позвоночнику, по влажной от духоты спине.
Дверь открыл Георгий.
В прихожей послышались мужские голоса. Кира вздрогнула, несколько пельменей ухнуло в кипящую воду. Брызги обожгли Кире руку, она, шипя сквозь зубы, кинулась к крану. Вода в трубах загудела.
– Добрый день, барышня. Хозяйничаете?
Кира обернулась. В дверях кухни стоял молодой мужчина и смотрел на девушку пристально, без улыбки.
– Да вы пройдите в комнату, – предложил он ей, словно был тут хозяином. – А то нам скучно без дамского общества. Прошу!
Кира смутилась. Для кулинарных манипуляций она оделась в затрапезное – старые джинсы Георгия, которые только вчера отрезала по колено и приспособила к ним ремешок, его же старая черная футболка с красно-оранжевым рисунком на груди. Языки пламени, гитара, зверская рожа. Машинально вытирая руки о джинсы, Кира прошла в комнату, чувствуя жало дурного предчувствия в сердце.
На вид нежданные гости выглядели вполне мирно. Тот, который позвал Киру, пожалуй, мог бы сойти за головореза из крутого американского боевика – накачанные мышцы, бритый череп, мощные челюсти. Но взгляд у него был спокойный, голос тихий. Второй же, сидевший на единственном стуле посреди комнаты, выглядел много старше, был невысоким, обрюзгшим и лысоватым. Здорово походил на Кириного учителя физики, и из-за этого сходства Кире как-то не пришло в голову испугаться и убежать. Хотя бежать-то, пожалуй, было поздно. Головорез преградил выход и привалился к стене, глядя куда-то поверх голов очень светлыми, словно слепыми глазами.
Георгий сидел на диване и выглядел так, словно его туда толкнули за секунду до Кириного появления. Быть может, так оно и было.
– Вот и слабый пол к нам присоединился, – сказал лысый, откровенно рассматривая Киру. – Премилое создание. Жена?