Затем приехал Леербах, и, некоторое время спустя, был объявлен женихом Эриксо. Свадьба была назначена через три недели.
Несмотря на все окружавшее ее счастье, несмотря на любовь отца и Ричарда и на безоблачное будущее, которое, казалось, сулила ей судьба. Эриксо по–прежнему была беспокойна и нервна.
Ричард понимал, что причиной этого был страх, как бы снова не появился ее преследователь; по временам и его сердце тоскливо сжималось при воспоминании об Аменхотепе. Тем не менее, он и граф всячески старались убедить Эриксо, что ее страх напрасен и что если бы египтянин мог овладеть ею, он давно бы попытался это сделать.
Эриксо всегда отмалчивалась на эти убеждения, но однажды они вывели ее из терпения.
– Сразу видно, отец, что ты не знаешь Аменхотепа, но Ричард должен был бы иметь более ясное представление о его могуществе. Он может прокрасться ко мне и под видом ящерицы обрушиться на меня, как ураган, окутать и увлечь в пространство. Молния повинуется ему и его воля может камни ниспровергать. Моя единственная надежда состоит в том, что он не захочет убивать меня, а от всех других нападений меня защитит священный нож, который я унесла от него и с которым никогда не расстаюсь. Сделать же новый – отнимет у него слишком много времени.
Приближалось время, назначенное для свадьбы. Жизнь в замке мирно текла своим чередом.
Бэр тоже, по настоянию графа, поселился в замке. Оба старика очень подружились, но будучи страстными любителями шахматной игры, сражались каждый вечер. Профессор был холост и не имел семьи.
Вечером накануне свадьбы все были в сборе. Граф и Бэр, по обыкновению, играли в шахматы, а жених с невестой сидели рядом в салоне и разговаривали. Эриксо казалась озабоченной и беспокойной более чем когда–нибудь. Положив головку на плечо жениха, она рассеянно слушала его уверения, что маг, очевидно, погиб от возвратного удара вызванных им же сил.
– Дай Бог, чтобы то или другое твое предположение оправдалось! – со вздохом заметила молодая девушка.
В эту минуту где–то далеко–далеко ясно прозвучал серебристый звон колокольчика.
Эриксо побледнела, как смерть, и вскочила с дивана.
– Он! Слышишь! Этот звон возвещает его приближение, – пробормотала она.
Взгляд ее растерянно блуждал по комнате.
Ричард, также слышавший звон, тоже встал и прислонился к столу. Вдруг на стене против него появился силуэт большой кошки, зеленоватые глаза которой начали фосфоресцировать.
Но прежде чем он успел собраться с мыслями, Эриксо как тень скользнула к видению. Нож Аменхотепа сверкнул в ее руке, и она с силой ударила им в стену. В ту же минуту послышался сильный треск, из лезвия ножа брызнул сноп искр и перед изумленным и испуганным взором барона появилось на стене, точно нарисованное, изображение громадной кошки.
Вздох облегчения и торжества вырвался из груди Эриксо. Еще раз она победила мага его же собственным оружием и парализовала направленные против нее когти.
Придя в себя, Ричард побежал за Бэром и графом и рассказал им все, что случилось.
Молча, с сосредоточенным видом, осмотрели они оставшийся на стене рисунок. На том месте, куда ударил нож, виднелся таинственный треугольник с опрокинутым крестом.
– Гм! – сказал наконец профессор. – Очевидно, господин Аменхотеп не желает оставить нас в покое и еще покажет себя!
Несмотря на свою победу, Эриксо была очень взволнована.
День свадьбы выдался ясный и солнечный; зато далеко не ясно было на душе людей, посвященных в тайну Эриксо.
Как только Ричард был совсем готов, он прошел к графу, который, страшась какого–нибудь нового покушения во время самой церемонии, стал тревожно обсуждать с ним возможные козни со стороны мага.
– Я слишком невежда в этих делах, чтобы определить все, что может случиться; судя же по тому, чему я был свидетелем, должен признаться, что мы должны всего ожидать. Тем более, что, к довершению несчастья, этот необыкновенный человек заключил уже нечто вроде брачного союза с Эриксо. Разумеется, это магический обряд, будучи совершен против ее воли, имеет значение только в глазах Аменхотепа; тем не менее, он, вероятно, воображает, что приобрел на нее права, а поэтому всеми силами будет отстаивать свое достояние.
– Дорого я бы дал, чтобы брачный обряд был уже совершен! – со вздохом заметил граф. – Но я надеюсь на помощь Господа.
Эриксо была нервна и задумчиво одевалась к венцу. Она была очаровательна в своем белом платье, с длинной фатой и венком на своей чудной златокудрой головке. Поглощенная своими думами, она едва взглянула на себя в зеркало и только тогда свободно вздохнула, когда засунула за пояс священный нож мага, прикрыв его букетом и большим бантом.
Бракосочетание должно было совершиться в приходской церкви, отстоявшей на версту от замка. Погода была чудная. Эриксо с отцом сели в карету, за которой длинной вереницей следовали экипажи с подругами и другими приглашенными.
Свадебный поезд был уже на полпути, как вдруг солнце скрылось за темными тучами, заволакивавшими небо.
– Посмотри, отец: гроза собирается, – сказала Эриксо, тревожно указывая на небо.
– Последнее время стояла такая тропическая жара, что это вполне естественно, дорогое дитя мое. К тому же, считается хорошим предзнаменованием, если дождь окропит венок невесты, – ответил граф.
– Да, если бы гроза была естественная, – вздохнула Эриксо.
– У страха глаза велики, дорогая моя! Благодаря твоим возбужденным нервам, тебе всюду мерещатся призраки. Наконец, разве у тебя нет оружия, которое раз уже так отлично тебе пригодилось?
– Может быть ты, по неосторожности, забыла его дома? – с испугом прибавил он.
– Нет! Вот оно, здесь, отец, у меня под руками. К несчастью, мне неизвестны все его свойства и способы владеть им; удача моя до сих пор была чистой случайностью.
В эту минуту карета остановилась перед порталом и разговор смолк. В какие–нибудь десять минут гроза окончательно надвинулась. Небо почернело, воздух сделался тяжел и удушлив, а дневной свет сменился бледным сумраком. В тот момент, когда Эриксо, под руку с отцом, входила в церковь, грозный раскат грома потряс землю и заглушил звуки органа; огненный зигзаг прорезал темное небо.
Волнение пробежало по рядам нарядной, наполнявшей церковь, толпы. Смертельная бледность невесты и беспокойный, смущенный вид жениха привлекли было сперва всеобщее внимание, но страх перед рассвирепевшим ураганом скоро заслонил собою все. Молнии и раскаты грома без перерыва следовали друг за другом; ветер свистел, выл и стонал, сгибая и ломая деревья. Его бурные порывы достигали даже внутренности церкви, грозя погасить свечи, хотя двери и были заперты.
Бледная Эриксо, вся поглощенная лишь грозившей опасностью, преклонила колени перед алтарем. Хотя мужество ни на минуту в ней не ослабевало, но на обряд она едва обращала внимание; слова священника, орган и пение звучали в ее ушах как смутный, отдаленный гул.