– О! Если это желание дамы, то мы еще поговорим об этом; хотя я и не советовал бы баронессе садиться на Саламандру, – любезно заметил Адуманта.
Обрадованный Ричард поспешил поблагодарить его, и между ними завязался оживленный разговор. Индус рассказал, что хотя и живет здесь всего несколько недель, но умирает от скуки. А ему так хотелось отдохнуть от долгого и утомительного путешествия, совершенного им по Египту, Нубии и Тибету.
Эта тема увлекла и Ричарда; а когда, час спустя, барон стал прощаться, молодой индус стал ему глубоко симпатичен и он пригласил его к себе. Тот поблагодарил и принял приглашение. Расставаясь, Ричард рискнул еще раз намекнуть на цену лошади, но Адуманта покачал головой и ответил улыбаясь:
– Пока мы это оставим. О продаже Саламандры я переговорю с баронессой.
Рассказ о посещении набоба живо заинтересовал всю семью. Все с любопытством стали ожидать визита набоба. Дня два спустя, едва успели кончить завтрак, как у подъезда остановилась коляска, запряженная парой чудных коней, которыми правил негр, одетый в простую темную ливрею. На визитной карточке, поданной лакеем, стояло: Адуманта–Одеар–Аллан.
Эриксо еще задумчиво смотрела на карточку, удивляясь странному сочетанию имен индусского и английского, когда в гостиную вошел набоб. Представленный Ричардом всей семье, он подошел к хозяйке дома и поцеловал ей руку. Все уселись и завязался общий разговор; но Эриксо принимала в нем мало участия. При первом же взгляде на индуса она почувствовала какое–то стеснение в груди. Хотя она никогда не видала его прежде, но высокая фигура Адуманты показалась ей знакомой и она молча следила за каждым движением набоба. Рука, с которой он снял перчатку, была нежна и выхолена, как рука женщины, и украшена кольцом с чудным сапфиром.
Однако, грудной, звучный тембр его голоса заставил ее вздрогнуть, напомнив ей хорошо знакомый и страшный голос. Она тщетно старалась увидеть его глаза: густые и длинные ресницы скрывали их цвет и взгляд. Сердце Эриксо тоскливо забилось. Сама не зная почему, искала она в этом незнакомце Аменхотепа; но нет, это был не он, – решила она под конец. Право, она уж стала грезить среди бела дня! Кроме того, Аменхотеп никогда не покидает своей дорогой пирамиды и фолиантов, над которыми корпит. Стряхнув свои докучные мысли, она примкнула к общему разговору.
При удобном случае Эриксо с улыбкой спросила, почему к своему имени он прибавляет еще английское?
– Моя мать была англичанка, дочь полковника Аллана, – просто ответил Адуманта. – Видите ли, отец мой страстно влюбился в златокудрую красавицу, какой была она, и та ответила ему взаимностью; но семейство матери формально воспротивилось этому браку с язычником, казавшемуся всем чудовищным. Тогда мисс Аллан бежала и, несмотря на все препятствия, стала супругой раджи. Я истинное отражение этого брака, а именно: я – полуевропеец, полуиндус. Моей матери, бывшей моей первой наставницей, я обязан знанием европейских языков, знакомством с обычаями вашего мира и умеренной ненавистью к англичанам; она же наделила меня страстью к путешествиям. Получив от отца весьма значительное состояние, и будучи младшим сыном, я живу совершенно независимо и не знаю других законов, кроме моей фантазии, которая гонит меня за новыми и новыми впечатлениями! – с улыбкой закончил Адуманта.
Проведя у них около часа, набоб простился и уехал.
Заметив, что Эриксо безучастна к хвалебным гимнам, расточаемым индусу, граф со смехом заметил:
– Смотри–ка, Ричард! Жена твоя стала что–то мечтательно задумчива! Уж не покорил ли ее сердце красавец–индус?
– Мне кажется, что между ним и Аменхотепом существует странное сходство. Я вечно боюсь, что он снова явится в каком–нибудь новом виде, – грустно заметила Эриксо.
Гомерический смех присутствующих был ответом на ее слова.
– Нет, баронесса! Я никогда не подумал бы, что вы такая трусиха!.. Конечно, у вас есть веские причины бояться господина Аменхотепа, но отождествлять его с этим очаровательным Адумантой, у которого только и есть восточного одно имя, как хотите, уж слишком комично! Подумайте сами: Аменхотеп – одетый по последней моде, Аменхотеп – рассуждающий о театре, скачках и о достоинствах лошадей! Ха, ха! Я не могу без смеха и подумать об этом!
– Да, профессор прав! Старый колдун не двинется из своей пирамиды и будет стараться иначе достать тебя, – вмешался граф. – Право, даже смешно отыскивать старого разбойника в любезном Адуманте! К тому же, вот уже около года, как египтянин не подает и признака жизни. Итак, забудь эту страницу прошлого, очевидно, окончательно закрытую. Во всяком случае, у тебя есть магическое оружие, против которого Аменхотеп бессилен.
– О! Я никогда не расстаюсь с этим оружием. Но вы правы: набоб не может быть Аменхотепом, – со вздохом облегчения ответила Эриксо.
С этого дня Адуманта сделался частым гостем в семействе графа и приобрел всеобщее расположение своей предупредительностью, рыцарским вниманием к Эриксо и гибким, развитым умом; молодой индус обладал эрудицией и знанием, удивительным для его лет, что, однако, не мешало ему по временам принимать участие в светских развлечениях и появляться на прогулках или празднествах в казино, где Эриксо стала царицей красоты. Где бы она ни появилась, всюду вокруг нее толпились поклонники и никто не удивлялся, видя среди них высокую фигуру молодого индуса. Эриксо тоже подмечала не раз восхищение, вспыхивавшее в темных глазах Адуманты, но теперь она так свыклась с окружавшим ее поклонением, что не придавала этому особого значения.
Набоб как–то пригласил графа с семейством к себе обедать. Отказывать не представлялось поводов, и вот, в назначенный день все отправились на виллу. Молодой хозяин принял гостей с обычным радушием и очаровал всех любезностью.
Предложив руку Эриксо, он повел ее через длинную анфиладу комнат, убранных с восточной роскошью, в маленькую гостиную, оригинальное устройство которой вызвало всеобщий восторг. Пурпурные, вышитые золотом, восточные ткани, полушелк, полугаз, художественно перемешанные, драпировали стены. Редкие цветы и тропические растения, расставленные в изобилии, переносили посетителя в Индию.
– Вы живете в настоящем очарованном замке! Недостает только одной вещи: молодой и красивой супруги, которая оживила бы своим присутствием всю эту роскошь, – с улыбкой заметила Эриксо.
– Увы, баронесса! Недостаток, который вы указываете, происходит не по моей вине. Я женат, но жена моя предательски бросила меня, и с тех пор я невольно веду жизнь холостяка.
Сердце Эриксо болезненно сжалось при виде того гнева, который сверкнул из–под полуопущенных ресниц индуса.
– Ваша супруга покинула вас? Как это странно! Мне кажется, вы обладаете всеми качествами, способными покорить сердце женщины, – с удивлением и недоверчиво заметила она в ответ.
На губах Адуманты мелькнула саркастическая, загадочная улыбка.
– Может быть, я слишком нескромна?
– Нисколько, баронесса! Ваши слова лестны для меня, а что касается моего брака, то это не секрет. Я приютил и воспитал сироту, которую в конце концов полюбил и хотел жениться на ней, но не принял в расчет того, что женщина прежде всего ищет забавы и веселья, а где же мне, труженику мысли, вечно занятому, разыгрывать любезного кавалера? Одним словом, я не сумел завоевать сердце молодой девушки.