Дахир заметил было как-то, что им де следовало бы вернуться в мир; но Супрамати ответил, что, благодаря Богу, у них нет недостатка во времени и они успеют еще вдоволь насладиться чарующим современным обществом.
Однажды после полудня, с неделю времени после этого разговора, друзья сидели за кофе и вдруг увидали направлявшееся прямо к замку воздушное судно.
– Держу пари, что это к нам летит Нарайяна, – смеясь, сказал Супрамати.
И он не ошибся. Через несколько минут самолет спустился во двор замка и Нарайяна весело пожимал руки вышедшим ему навстречу приятелям.
– Я приехал взглянуть, что вы поделываете в этом старом совином гнезде, – сказал он, когда все трое очутились на балконе. – Или вы намерены провести здесь все время вашего пребывания в миру?
– Нет. Мы хотим только окончить наши занятия историей, а ты так устроил этот замок, что здесь чувствуешь себя превосходно; делай, что хочешь: мечтай, учись или производи опыты, – ответил Супрамати.
– Да, я всегда был недурным хозяином… Ну, а так как мне выпала честь быть вашим чичероне*', то я явился, чтобы нарушить ваше пустынножительство для прогулки, которая будет вам и приятна и полезна.
– Вполне полагаемся на твою опытность. Но куда ты хочешь везти нас? – засмеялся Дахир.
– В Сахару.
– Разве уж это будет так приятно?
– Даже очень, потому что вы не узнаете Сахары. Великая пустыня превратилась в одно из плодороднейших и богатейших мест на земном шаре. Там теперь масса воды и много больших городов; а городское население, равно как и сельское, представляет смесь всех рас, что дало в общем довольно некрасивый тип.
Этот народ «попурри», деятельный и предприимчивый; однако и там, как повсюду, столько злоупотреблений в эксплуатации сил природы, что уже замечается истощение.
– Странное и непонятное явление вспомнилось мне. В такое время, как теперь, когда известен и исследован всякий уголок на земном шаре, когда воздухоплавание устраняет горы и все препятствия, словом, все, что в прежнее время задерживало исследователей, наши гималайские дворцы остаются неизвестными и неоткрытыми, – заметил Супрамати задумчиво.
– И так останется до разрушения планеты, – ответил Нарайяна. – Помнится, я даже разговаривал однажды по этому поводу с Эбрамаром.
– Да, – сказал он мне, – дворцы Махатм, школы магов, вся подземная Индия с ее богатствами и тайнами никогда не осквернятся нескромными и невежественными любопытными. Несомненно, кое-какие секреты будут украдены и проданы, но это не важно. Толпа будет злоупотреблять ими, но использовать их не сумеет, а все-таки никто не переступит порога наших храмов посвящения. Могучая воля высших магов сделала эти места навсегда невидимыми для взора профана, и тот никогда не увидит ничего, кроме диких, недоступных скал, бездонных пропастей, и никогда не нарушит покой наших счастливых приютов.
– Это высочайшая степень гипноза, – добродушно заметил Дахир.
– Однако вернемся к вопросу, – сказал Нарайяна. – После объезда новой Сахары я свезу вас в Египет. Там вы тоже найдете много любопытного, и если пожелаете, то увидите восстановленные Фивы, Мемфис и Гелиополь, перестроенные спекулянтами в древнем стиле для любителей. У меня тоже есть дворец в Александрии, выстроенный по модели отцовского, моего настоящего отца, друга и сподвижника Птолемея Лага.
– Решено! – ответил весело Супрамати. – Мы отправимся в Сахару и Египет и двинемся, когда ты только захочешь. А после куда ты повезешь нас?
– Я думал, что вы вернетесь в Царьград, где вам еще много осталось кое-чего посмотреть.
– Только бы не слышать больше разговора о люциферианах. Одна мысль о подобного рода толках меня выводит из терпения.
– Об этом, правда, еще болтают пока немного ввиду многочисленных случаев отступничества; но надо надеяться, что к приезду нашему что-нибудь новое займет праздное людское любопытство, – ответил Нарайяна.
– Кстати, раз уж мы заговорили о Царьграде. Что там нового? Что поделывают интересный Хирам и очаровательная амазонка m-lle Ольга? – лукаво улыбаясь, спросил Дахир.
– Добродетельный Хирам излечился наконец от своих спазм, но кипит бессильной злобой, потому что не смеет подходить к Ольге, в которую влюблен до безумия. Ревность делает проницательным, и он не без основания подозревает, что ты, Супрамати, виновник его неудачи, а потому замышляет отомстить тебе.
– Пусть попробует!
– Я думаю, что он все-таки попробует или над тобою, или над нею. Бедняжка только и мечтает добиться для тебя отпуска у Нары! – объявил Нарайяна.
Он захохотал, видя, что Супрамати стремительно выпрямился и в изумлении, пристально смотрел на него.
– Что ты такое мелешь?
Нарайяна передал то, что молодая девушка говорила ему по поводу старой книги, изданной триста лет тому назад, в которой писалось о них.
– Какая глупая история! – заметил Дахир. – Если эта девочка примется теперь болтать, то наше «инкогнито» быстро откроется и кто-нибудь явится с предложением показывать нас как ученых пуделей с объявлением: вот, мол, настоящие бессмертные.
– Мы поступили опрометчиво, не изменив имен. Но можно ли было думать, что через три века кто-нибудь о нас вспомнит, – проворчал Супрамати, нахмурив брови.
– Успокойтесь, – объявил Нарайяна. – Девочка не будет болтать; она слишком боится этого, да и голова ее занята…
– Глупостями, – с досадой подсказал Супрамати.
– Фи! Можно ли сердиться на такого прелестного ребенка. Она обожает тебя и надеется, по своей наивности, применить к тебе и Наре законы, к которым привыкла.
– Я не сержусь. Да и на самом деле это очень забавно, – ответил Супрамати, невольно смеясь. – Меня только бесит это потому, что я ничего не могу поделать. Время любовных похождений прошло для меня, а жениться на ней, чтобы зажить мещанским счастьем в Царьграде, было бы… отменно скучно! Впрочем, оставим пока этот вопрос и лучше поговорим о нашем отъезде.
Обсудив дело, решили ехать безотлагательно в Сахару и Египет, и на следующий день воздушное судно мчало друзей к берегам Африки.
Действительно, громадная пустыня была неузнаваема. Некогда мертвые, песчаные пространства были теперь покрыты пальмовыми лесами и всей пышной флорой жарких стран. Посреди этого моря зелени виднелись большие города, архитектурой своей не отличавшиеся, впрочем, от царьградской.
В одном из этих городов приятели провели три дня, чтобы ближе познакомиться с интересовавшим их населением.
И в самом деле, народ этот, образовавшийся из смеси всех земных рас, представлял любопытный, но странный и противный тип.
Люди были приземистые, коренастые и сильные, с цветом от красновато-бурого до грязно-серого, с большими темными глазами и каштановыми волосами, не густыми, но жесткими.