– Тут я, – позвали его сверху.
Хакмар запрокинул голову. Черный шаман сидел в развилке последней толстой ветки – действительно, почти у самой верхушки. Рядом болтались черные вороньи крылья. На лбу у Донгара красовалась ссадина, а в сосновом стволе Хакмар заметил свежую дыру.
Ухватившись за протянутую руку, Хакмар взобрался на ветку и сел, тяжело дыша. А ничего, красиво тут! С высоты сосны вся тайга казалась чем-то вроде подгорной равнины – сплошной зелено-белый ковер, и верхушки сосен как метелочки торчат. Ночное небо над головой – темное, бесконечное! Хакмар прикрыл глаза, запрокинул голову и потянул в себя запах хвои и снега. И впервые подумал – а может, не так уж и плохо, что он покинул гору? Сколько еще на Сивире всего необыкновенного! Только сперва в живых остаться надо – а этот чуд стойбищный, похоже, твердо решил его угрохать! А он ему, между прочим, жизнь спас! И не только ему!
– Врешь ты все про заветы Храма! – не по-доброму косясь на Донгара, буркнул Хакмар. – Трусишь просто!
Донгар даже не обернулся, продолжая лишь тоскливо пялиться перед собой. Только буркнул:
– Злой ты.
– Я злой? Я? – Хакмар едва не свалился с ветки. Ухватился за нее обеими руками и прошипел: – А ты был бы добрым, если б вот так сидел и ждал, что вот-вот помрешь? Ни за что ни про что?
– Я плохой, – прошептал в ответ Донгар, низко опуская голову.
Ну и как его уговорить? Сказать, как сильно Хакмару хочется жить? Неловко как-то… Стыдно егету скулить!
– Нельзя в Нижнюю землю ходить, понимаешь, нельзя! Неправильно! Все беды людские от этого! – с силой сказал Донгар.
– А ты что – уже ходил? – удивленно уставился на него Хакмар.
– Нет. – Донгар уставился в ответ не менее удивленно.
– Откуда тогда знаешь?
– Жрицы говорят, – отрезал Донгар.
Хакмар чуть снова не свалился с ветки:
– Думаешь, они правду скажут?
– Конечно, – убежденно ответил Донгар. – Они же… – И тут же он осекся, похоже, вспомнив что-то очень неприятное.
«Ага, на самом-то деле не так ты и веришь в правду Храма. Больше сам себя уговариваешь!» – понял Хакмар, мысленно похлопал себя по плечу за сообразительность и ринулся дожимать собеседника, как деталь под прессом.
– Тысячу Дней и Ночей никто в Нижний мир не камлал – черных-то шаманов не было! Значит, не могут беды быть от камлания, – рассудительно заключил он. – А наоборот – если нижние духи осердились, что на них внимания не обращают, и насылают мэнквов?
– Они говорят – не насылают, – равнодушно откликнулся Донгар.
– Они что – наверх поднимались? – осторожно поинтересовался Хакмар.
Донгар так же равнодушно кивнул:
– И Хонт-Торум, дух битвы, и Самсай-ойка, повелитель болезней, и кузнецы твои…
– Кузнецы? – подпрыгнул на ветке Хакмар.
Сидящий рядом Донгар покосился на него недоуменно:
– Они ж у тебя в кузнице были! Ковали там, а большой самый – за спиной у тебя стоял.
– У меня? За спиной? – Хакмар заглянул себе за спину, будто рассчитывал увидеть там подземного кузнеца. – Такой, в короне, да?
Донгар кивнул.
Сам Хожир! Хожир с сыновьями поднимались наверх – и что, просто смотрели, как он мучается, растворяясь в собственном Огне? Все, как чудская шаманка рассказывала – пока на лапу не сунешь, никто ничего делать не станет? Ла-адно, не он придумал все эти три мира – Верхний, Средний и Нижний. Он просто пытается в них выжить!
– Если кузнецы здесь – так, может, тебе и вниз спускаться не надо? – предложил он Донгару. – Может, они меня тут перекуют? – Слегка подумал и уточнил: – Не в смысле, что прямо здесь, на ветке, а вообще – в Средней земле.
Недоделанный черный шаман замер на середине зевка, так и застыв с открытым ртом. Повернулся к Хакмару.
– А что? – с трудом сглотнув, буркнул он. – Если в подземный мир не ходить… Свиток, про который рассказывал, покажи, однако!
Хакмар торопливо полез во внутренний карман куртки.
– Только я не знаю, как его открывать, он вроде как склеился, – пробормотал он. – А прочесть я тебе помогу…
– Милостью того самого Храма, который ты не уважаешь, однако, все хант-маны читать умеют, – презрительно буркнул Донгар и вырвал свиток из рук. Тонкая береста тихонько кракнула – и легко развернулась у молодого шамана на коленях, будто только и ждала его прикосновения.
– «Как… закалялась… сталь…» – подставляя свиток лунным лучам, с трудом прочел мальчишка-шаман.
Хакмар торопливо вытащил из кармана взятый у воеводы храмик и щелкнул колесиком. Тонкий лепесток Голубого огня задергался, будто возмущенный тем, что при его свете читают противное заветам непотребство. Великий Шаман Донгар Кайгал покосился на огонек виновато, но чтения не бросил.
Ну, читать он, может, и умел, но, как все малограмотные, водил по строчкам пальцем и старательно шевелил губами.
Словно почувствовав взгляд Хакмара, он пробормотал:
– Буквы старые… Будто заяц на снегу напетлял… Тут история, однако. В тундре у костра такие рассказывают, – с явным недоумением заключил Кайгал, разворачивая свиток дальше. – Про парней – дорогу они мало-мало строили. Маленькую, но железную.
– Железная дорога – это… – начал пояснять Хакмар.
– Знаю что, – мотнул нечесаными патлами Донгар.
– Ездил? – изумился Хакмар.
– Бегал, – мрачно буркнул молодой шаман. – Очень-очень быстро. – И снова погрузился в чтение, явно давая понять, что больше на эту тему разговаривать не желает.
Хакмар уставился на него с любопытством. Непрост парень, ох и непрост! Где ж он, кроме южных гор, железную дорогу отыскать сумел?
– Ну и как, построили? – поторопил чтеца Хакмар.
– Построили, – так же односложно буркнул Донгар.
– И куда она ведет? – легкомысленно поинтересовался Хакмар.
Донгар поднял глаза от свитка – и взгляд у него был тяжелый, как камень.
– А в Нижний мир ведет. Только пройти по ней можно, ежели за душой идти. Которая сама вниз торопится.
Хакмар некоторое время непонимающе смотрел на него.
– Ну да, технически правильно. Раз дорога… Душа на ней – вроде ездовых змеев, а ты – вроде вагончика. А где душу-то взять?
Взгляд Донгара стал еще тяжелее и налился темнотой, более густой, чем сама Ночь. И вот тут до Хакмара дошло.
– Чтоб ты мог спуститься вниз с выкупом за меня – надо кого-то… убить? – ошеломленно пробормотал он.
– Ежели помирающего нет, выходит, что надо, – подтвердил Донгар.
Мальчишки долго смотрели друг на друга при слабом свете храмика. А потом отвели глаза, будто им стало неловко, и дружно нахохлились, пялясь вниз, в густое сплетение ветвей.