Договорившись с ним, я вернулся домой и обнаружил в гостиной Николетту с Верой, увлеченно рассматривающих какую-то толстую книгу.
– Проблема решена, – сообщил я, – твой сосед обещает сделать у тебя ремонт.
– Прекрасно, – не отрывая глаз от страницы, ответила маменька.
– А ты пока поживешь в гостинице, я уже договорился в «России», – продолжал я.
Николетта подняла глаза:
– Где?
– В «России». – Я улыбнулся и замолчал.
Там у Гриши работает знакомая и есть возможность получить номер со скидкой, совсем недорого, но Николетте об этом знать не следует.
Маменька порозовела:
– Я не поеду в сарай!
– Послушай, это элитное место, с видом на Кремль.
– Нет, грязный курятник.
– Там селят депутатов Думы, пока им квартиры в столице не найдут!!!
– Боже! – закатила глаза маменька. – Сравнил, депутаты – малообразованные мужланы из провинции. Ясное дело, они унитаз впервые увидели. Конечно, таким и нора дворцом покажется! Впрочем, если уж ты так настаиваешь, гонишь вон из своего дома мать, оставшуюся без крыши над головой…
– Это квартира Норы, я не имею права здесь хозяйничать, – перебил ее я.
– Нора никогда бы не выставила меня, – горестно завела маменька. – Да, дети неблагодарны. О, бедный король Лир, как я понимаю его терзания! Так вот, я могу съехать в отель, достойный моего положения. Думаю, «Мариотт» на Тверской подойдет, можешь снять президентский номер, пока на месяц, а там видно будет!
Я потерял дар речи. Президентский номер в «Мариотте»? На месяц? Интересно, Николетта понимает, о какой сумме идет речь? Впрочем, я сам не в курсе, сколько могут стоить там комнаты, но то, что у меня на это средств не хватит, знаю точно.
– Что молчишь? – капризно спросила Николетта.
– Извини, но боюсь, мне денег на такое пристанище не набрать.
– Значит, я останусь здесь!
– Но Нора может быть против!
Маменька вытащила из сумочки мобильный и зачирикала:
– Алло! Норочка? Ты как, отдыхаешь? Ну молодец…
Я молча наблюдал за разыгрываемой комедией.
– Вот видишь, – вздохнула маменька, – полный порядок, моя горячо любимая подруга не против. Она предложила мне поселиться в ее комнате. Тася, живо приведи там все в порядок. Я понимаю, Вава, что ты скряга, поэтому и иду на лишения!
Я продолжал глядеть на маменьку. Сказать ей, что Норин мобильный дома, а сама она в боксе, в клинике, и связаться с ней невозможно? Но тут присутствовавшая при разговоре Вера воскликнула:
– А еще можно оздоровиться при помощи масляных вливаний.
– Что вы читаете? – спросил я.
Николетта схватила книгу.
– Восхитительная вещь. «Оздоровление ради омоложения. Двадцать лет долой». А еще Вера и Николай пообещали мне рассчитать какие-то ритмы, сделать крем. Да я за месяц стану просто девочкой!
Тяжелый вздох вырвался из моей груди. Теперь понятно, почему Николетта во что бы то ни стало желает поселиться тут. При слове «омоложение» у маменьки начисто сносит крышу, стоит только вспомнить про подвал [4]. Ну так как, говорить ей о Норе?
Я встал и пошел в прихожую. Увы, я не способен поставить Николетту в неудобное положение, за что и буду крепко наказан. Похоже, жизнь в нашем доме превратится в ад.
В родильный дом я прибыл ближе к вечеру. Обычное медицинское учреждение в такое время уже бывает закрыто, а дежурный врач с медсестрой прячутся, но ведь больница, где люди появляются на свет, работает круглосуточно, поэтому я не особо нервничал, подъезжая к зданию. Сейчас обязательно найду кого-нибудь, кто ответит на мои вопросы.
В просторном холле маялись двое мужчин с самым безумным выражением на лице. Спрашивать их о чем-либо представлялось бессмысленным, вряд ли будущие папаши меня вообще услышат.
Помотавшись по вестибюлю и обнаружив наглухо закрытое справочное окошко, я хотел уже толкнуться во внутреннее помещение, но тут выкрашенная белой краской высокая дверь распахнулась, явив симпатичную женщину лет тридцати пяти. В руках она держала большой пакет.
– Самойленко кто? – выкрикнула медсестра.
– Я, – прошептал один из мужиков, худея на глазах.
– Дочь у вас, три пятьсот, рост пятьдесят два сантиметра, состояние мамочки и новорожденной удовлетворительное, – отчеканила женщина.
Новоявленный папаша рухнул на стул и начал дрожащей рукой вытирать пот со лба. Второй парень вскочил.
– А у меня? Я Кузьмин.
– Вот, держите, – ответила медсестра, протягивая пакет.
– Этта чего? – попятился Кузьмин.
– Одежда.
– Чья?
– Ну не моя же! Супруги вашей!
Парень сравнялся по цвету с белым кафелем, который покрывал стены.
– Во… зачем… она того? Да? Умерла?
Медсестра закатила глаза:
– Одуреешь с вами! Кто ж в спортивном костюме рожает? Переодели твое сокровище в ночнушку, уноси ее шмотки, у нас камеры хранения нет.
– А, понял, – затрясся парень, – во… врубился. А когда мой ребенок родится?
– Не знаю! Ты ж только что жену привез.
– Час уж прошел.
– Час уже прошел, – передразнила его медичка, – дети только делаются быстро, а на свет долго выползают, первые роды, раньше утра не жди. Лучше домой поезжай, нечего тут маяться.
– Ну уж нет, – колотился в ознобе будущий отец, – здесь буду сидеть.
– Цирк просто, – хихикнула женщина.
– Простите, – сказал я, – можно вас на минуточку.
Медсестра окинула меня оценивающим взором.
– Роженицу привезли? Ступайте в приемное отделение.
– Нет, нет, мне бы справку получить.