Я молча вынул пачку сигарет. Если эта Лолита имеет уже хорошо разговаривающего сына, мои нотации на тему о недопустимости курения звучат по-идиотски.
– Можно две? – спросила девушка.
– Берите.
От детей снова отделилась фигурка, на этот раз девочка.
– Ляля, – прохныкала она, – твой Мишка дерется.
– Врежь ему сама по шее.
– Не могу-у-у!
– Тогда он будет тебя лупить.
– Ну скажи ему-у-у!
– С какой стати? – меланхолично протянула Ляля. – Чего ты мне жалуешься? Разве я тебя бью?
– Нет, Мишка.
– Вот с ним и разбирайся.
– Ну, Ляля… он дерется…
– Отвали, а то хуже будет, – пригрозила Ляля.
Малышка, хныча, пошла назад к песочнице. Ляля навалилась на мою машину.
– Дети, блин, офигеешь с ними, – проговорила она, с наслаждением затягиваясь, – во, докука! Ни поспать, ни погулять, ни отдохнуть. А денег сколько уходит! Мишка прямо прет вверх! Только штаны купила – малы. Может, какие таблетки есть от роста?
– Зачем вы рожали? – не утерпел я. – Или не знали, что ребенка следует одевать и кормить?
– Так дура была, – осудила себя Ляля, – разве ж предполагала, что так получится? Целый год потом ревела. Все девчонки гулять, а я с Мишкой дома. Мать моя ни за что не захотела с ним сидеть. Бабушка, блин. Другим помогают, а мне хренашечки.
– Сколько лет вашей маме? – от скуки поинтересовался я.
– Тридцать восемь.
– Она еще очень молодая.
– Во, и вы туда же! Да я после тридцати застрелюсь, чтобы старухой не доживать!
– А ваш возраст каков?
– Двадцать мне.
– Малышу четыре?
– В мае исполнится.
Я вздохнул. Ну что тут сказать? В шестнадцать лет не стоит начинать процесс размножения.
– Вы не из наших, – констатировала Ляля, – ждете кого? Или квартиру снять хотите? Если Райка из тридцатой однушку сдать предложила, даже задаром не соглашайтесь, у нее там третий жилец помер, кто ни въедет – вмиг убираются, плохая квартирка.
– Спасибо за предупреждение, но я жду Вету.
Ляля оторвалась от крыла машины.
– Кого?
– Одну свою знакомую, Вету, она вон в том подъезде живет, на третьем этаже.
– Охренеть, – взвизгнула Ляля, – долго прождете.
– Она поздно возвращается?
– Ветка померла.
Несмотря на ужасающую жару, меня пробрал озноб.
– Вета скончалась?
– Точняк.
– Давно?
– Ну… не помню.
– А ребенок?
– Какой?
– Ветин.
– Не было у нее никаких детей, – покачала головой Ляля.
– Что же с ней случилось? – растерянно спросил я.
Ляля пожала плечами:
– Мне неинтересно. Видела, гроб сюда привезли, вроде как попрощаться с домом. Ветка в больнице померла.
– В какой?
– Да откуда мне знать! У Риммы спросите, она с Ветой дружила. Эй, Римка!
Сидевшая на скамейке в компании парней девица недовольно крикнула:
– Че надо?
– Поди сюда!
– За фигом?
– Тут про Ветку интересуются.
Лениво шаркая кроссовками, Римма доплелась до нас, окинула меня оценивающим взглядом и поморщилась.
– Ну че?
– Вы дружили с Ветой?
– Ну.
– Она умерла?
– Ну.
– Не знаете, по какой причине?
Римма не ответила, ее хитрые, сильно накрашенные глазки заморгали, частокол слипшихся ресниц задвигался, носик, покрытый темным тональным кремом, сморщился, ярко-красные губы надулись.
– Ляля, – завизжало сразу несколько голосов из песочницы, – а-а-а… Ляля!
– Блин, – молодая мамаша выплюнула окурок прямо на землю, – чтоб вас разорвало, приподняло и об стенку шмякнуло. Ща дождетесь…
Продолжая браниться, Ляля пошла к ревущим малышам.
Римма вдруг гадко усмехнулась:
– Значит, тебе интересно, что с Веткой стало? Явился, пидор, посмотреть? Че, совесть замучила или про ребенка подумал? Поздно спохватился, все убрались.
– Вы меня с кем-то перепутали, – твердо ответил я, – думаю, с Павлом, скорей всего.
Римма снова заморгала:
– Хочешь сказать, что ты не он?
– Нет, конечно, вот мое удостоверение, кстати, в нем вовсе неплохая фотография.
Девушка сосредоточенно изучила документ.
– Что вы от меня хотите? – совершенно другим тоном спросила она.
– Вы дружили с Ветой?
– Сильно сказано. Скорее мы просто общались, в соседних квартирах жили.
– Отчего она скончалась?
– Аборт решила сделать, ей отказали в больнице, срок уже большой был, – мрачно сказала Римма, – пришла ко мне, плакать стала, ну я ее к Насте и отправила. Настя многим помогает в такой ситуации, уколы какие-то делает, ну и выкидыш получается. Но у Ветки оказалась аллергия на препарат. Кто ж знал? Там вся клиника на уши встала, однако ее не спасли.
– Клиника? Вы же только что сказали, будто ее выгнали, не стали аборт делать.
– Это официально, – кивнула Римма, – только со мной в медучилище, в одной группе Настя Лаптева училась. Она теперь в центре «Восход» работает. Настька уколы ставит, и проблемы нет. Всем помогало, наши к ней по многу раз ходили, а Ветке не повезло. Настька испугалась, врачей кликнула, да все равно кирдык вышел.