– С ними что?
– Слишком узкие.
– Я не люблю лопатообразные!
– Молчи, Ванечка, – замахала руками Николетта.
Я вздохнул. Похоже, маменька сегодня в ударе. Последний раз она называла меня Ванечкой лет… ну не припомню когда!
– А эти брюки! К ним же нужен пиджак!
– Вот он, на стуле!
– Ванечка! Разве так можно! Ты испортишь вещь! Плечи провиснут!
Николетта схватила пиджак, мирно висевший на спинке, и принялась интенсивно встряхивать его. На пол упала бумажка.
– Это что? – удивилась маменька.
– Обертка, я мороженое съел!
– Эскимо? А мне почему не принес? Вава!
Понятно, припадок любви закончился, я вновь Вава!
– Сходи в магазин, – потребовала Николетта, – принеси мне именно такое! Фруктовый лед!
– Он слишком калориен, – попытался я испугать Николетту.
Пальчик с идеально отполированным ноготком ткнул в строчку, напечатанную на бумажке.
– Ерунда, – провозгласила маменька, – по сути, это просто замороженная вода.
– С красителями. А ты занимаешься очищением и омолаживанием.
– С соком, стопроцентным!
– Не верь рекламе.
– Вава!!!
– Уже иду, – покорно кивнул я.
– Всем купи.
– Николай с Верой такое не едят.
– Отчего же?
– Ну…
– Вава!!!
Я молча пошел к двери. Остановить ураган невозможно.
В супермаркете я потолкался между холодильниками и, о радость, нашел именно то эскимо, обертка от которого попалась Николетте. Девушка на кассе, увидав пакет с мороженым, предостерегла меня:
– Сюрприз не в каждой упаковке. На десять эскимо только одно с игрушкой.
– Без проблем, – улыбнулся я, – пробивайте.
Навряд ли Николетта, Николай и Вера будут переживать, если им не достанутся резиновые машинки.
Дома гулял сквозняк. Я вошел в столовую, обнаружил всех в сборе и спросил:
– Теперь уже можно открывать окна?
– Да, – кивнул Николай, – мандрагору сварили.
– Она не простудится? – съехидничал я.
– Нет, – совершенно серьезно ответил целитель, – следует соблюдать осторожность только при кипячении.
– Принес? – перебила его Николетта.
Я протянул маменьке эскимо.
– Вава! Что за манеры! Предложи сначала Николаю с Верой!
– Вряд ли вы захотите мороженое, – улыбнулся я, глядя на парочку.
– Отчего же? – удивился Николай. – С большим удовольствием.
– Оно, наверное, вредное, – не утерпел я, – холестерин, углеводы, ну и так далее.
– Фруктовый лед можно, – кивнула Вера, – изредка.
Троица принялась было разворачивать бумажки.
– Николетта, стойте, – спохватился целитель, – сначала нужно выпить мандрагору. Очень хорошо получится, снадобье любит сладкое. Заедите его мороженым. Я сейчас.
С несвойственной ему расторопностью Николай выскочил в коридор, потом вернулся, неся стакан, накрытый черным платком.
– Внимание, – провозгласил он, – день великолепный, не тринадцатое число, не пятница. Время подходящее, полдень миновал. Все встали сегодня с правой ноги… Ну, Николетта, бог в помощь!
Маменька размашисто перекрестилась, целитель сдернул платок. Николетта схватила стакан. Я во все глаза наблюдал за происходящим.
– Одним махом, – зудела Вера, – не отрываясь.
– Не ставьте пустой стакан на стол, – взвизгнул Николай.
Маменька замерла:
– Почему?
Целитель нахмурился:
– Ужасная примета, хуже черной кошки на дороге.
– Куда же его деть? – удивилась Николетта.
– Порожнюю посуду следует тут же отнести в кухню и поместить в раковину, желательно с водой.
– Стакан должен быть с водой или мойка? – решил уточнить я.
– Вава, – сердито заявила маменька, – у тебя просто отвратительный отцовский характер. Тася, забери стакан. Тася, Тася! Ну глухая, Тася!
– Вам чего? – всунулась в комнату Ленка.
– От тебя ничего, – рявкнула маменька, – где моя прислуга?
– Сами ж ее в химчистку отправили, – сообщила Ленка.
– Сделай одолжение, – попросил я, – унеси стакан.
– Этот?
– Да.
– Так поставьте его на стол, я потом заберу.
– Нет, – воскликнул Николай, – сейчас!
Ленка вытянула руку, маменька протянула пустую емкость. Домработница схватила стакан, тот моментально выскользнул из ее корявых пальцев. Цзынь! На полу осталась кучка мелких осколков.
– Во, уронила, – восхитилась Ленка, – ща замету.
Тяжело топоча, домработница ушла. Николай посерел.
– Что, что, что? – бестолково засуетилась маменька. – Плохо, да? Совсем?
– Нет, – проблеяла Вера, – ерунда. Давайте лучше мороженого поедим.
Она быстро содрала обертку и стала приговаривать, откусывая от эскимо:
– Ой, как хорошо! Замечательно. Ешь, Коля.
Целитель, странно притихший, тоже принялся за лакомство, но ел он его с таким видом, словно вкушал кутью на похоронах. Лицо Николая приняло торжественно-печальное выражение, а еще он постоянно мелко и быстро крестился, шепча:
– Спаси и сохрани. Спаси и сохрани.
Появилась Ленка с веником.
– Тебя только за смертью посылать, – укорила ее Николетта.
– Не говорите так! – взвизгнул Николай. – Она рядом, услышит и придет!
– Кто? – не понял я.