– Да у них просто нет Огня, – безжалостно отчеканила Аякчан. – Хранилище их я вычерпала – осталось только немного для освещения и тепла, да и тот уже на исходе, а новый взять неоткуда. Клянусь папой Эрликом и мамой Уот, господин Советник, когда же вы поймете, что мы говорим правду?
– Я могу дать Огонь, – тихо сказал Хакмар. – Если, конечно, вы вернете мне меч.
Хадамаха невольно заворчал – не любил он этого. Советник кажется приличным дядькой – на глупые наговоры не поддается и Донгара только что спасал. Это черного шамана-то! Да любой другой прибил бы, просто потому, что с детства научен: Черный – зло. А этот своей головой соображает, смотрит, как поступает человек, выслушать готов… Но все едино, когда с сильными Среднего мира сего дело имеешь, правильней как Аякчан с ее храмовой выучкой – какой-никакой ножик в рукаве про всякий случай прятать. Запас Рыжего огня, который Хакмар в свой меч закачал, мог стать их спасением, если дело обернется совсем плохо. А мог и не стать, сам себе возразил Хадамаха. А город уже сейчас спасать надо.
Советник с усилием оторвал долгий взгляд от Хакмара и тихо-тихо, словно сам боясь своих слов, приказал:
– Принесите ему меч. В судебном зале остался.
Советнику тут повиновались беспрекословно. Даже не взглянув на настоятельницу, храмовый стражник сорвался с места и понесся вниз по лестнице, к Храму.
– Так вот почему твой меч был теплым. И старая чурбанка Демаан на самом деле знала, о чем говорит. Вы и впрямь существуете – черный шаман, черный кузнец. Вы вернулись. – Голос Советника звучал странно – словно он нашел сокровище, одновременно и восхищающее, и пугающее его до смерти.
Умгум. И похоже, сейчас решает – то ли воспользоваться, то ли прикопать данное «сокровище» обратно. Желательно со всеми, кто рядом подвернется.
На лестнице затопотало, и на стену вскарабкался стражник. Хакмаров меч он нес, как пойманную змею, – крепко ухватив пальцами у оголовья и на вытянутой руке, будто клинок только и ждал момента, чтоб кинуться. Мрачно зыркнув на стражника, Хакмар выхватил меч у него из рук и торопливо пробежал пальцами по клинку – словно проверял, все ли с тем в порядке.
– Чтоб весь город накрыть, Огонь в разных местах разжечь надо, – сказал Донгар.
Все снова поглядели на толпу внизу – ясно было, что побегать по городу и разжечь Алое пламя Хакмару не удастся.
– Если с большой высоты… – задумчиво пробормотал Хакмар, запрокидывая голову к Огневой башне храма, на вершине которой в широкой чаше по-прежне-му танцевал Голубой огонь.
– Нет! Я решительно протестую. Это осквернение! Проклятый Рыжий огонь не поднимется туда, где горит священное Пламя! Я вас просто не пущу! Я буду сопротивляться! – и на ладони настоятельницы вспыхнул сверкающий сапфировый шар.
Пальцы у Аякчан скрючились, как когти. Скользящим шагом девчонка двинулась к настоятельнице, а на лице у нее был написан лютый голод и злое торжество. Хадамаха аж попятился – вроде бы и разные совсем, но сейчас Аякчан просто до жути напоминала высасывающую души черную женщину.
– Интерес-сно, чем это ты будешь сопротивляться, если я из тебя вес-сь Огонь вытяну? – прошипела девчонка, жадно сглатывая, как голодающий, вдруг завидевший вожделенную пищу.
– Никто не может вытянуть Огонь из человека, – невольно пятясь, неуверенно возразила жрица.
– А я могу. Показываю… – и Аякчан прыгнула вперед.
Настоятельница метнула Огненный шар девчонке в голову. Аякчан вскинула ладонь – и отбила сверкающий комок Пламени, как детский игровой мячик. Шар полыхнул настоятельнице в лицо. Отброшенная взрывом женщина упала на спину, едва не свалившись со стены – и тут же сверху на нее навалилась Аякчан. Рыча, как оголодавший медведь, девчонка впечатала обе ладони жрице в лоб – и Хадамаха увидел невозможное! Тонкие струйки Голубого пламени потянулись из тела настоятельницы, обвили руки Аякчан и медленно поползли вверх, к голове девчонки.
– Не надо! Не забирай! У меня… мало… – беспомощно дергаясь под навалившейся на нее девчонкой, простонала настоятельница.
– Мало, – согласно прошипела Аякчан, и глаза ее вновь стали треугольными и сверкающими. – Как раз чтоб улететь, если тут совсем худо станет. На это ведь рассчитывала, верно?
Новые сапфировые шары ударили в верхний край стены, у самых ног Аякчан – оставшиеся внизу жрицы пытались отогнать девчонку от своей настоятельницы. Но Аякчан только расхохоталась, запрокидывая голову с пышной копной искрящихся волос.
– Прекратить! Там, внизу, прекратить, я сказал! Теперь мне еще и вас останавливать! А ну-ка хватит! – подскочивший Советник бесстрашно рванул девчонку за плечо, сдергивая с жертвы. Нити Голубого пламени натянулись до предела, на миг соединяя Аякчан и настоятельницу, – и беззвучно лопнули, сползая с тонких запястий девочки. Настоятельница откатилась в сторону, жалобно всхлипывая и торопливо втягивая в себя провисшие вокруг нее нити. Аякчан закричала – отчаянно и зло, попыталась вновь рвануться к настоятельнице. Но Советник держал крепко.
– Никуда она не улетит. Мы или выкрутимся – или все разом пропадем. Ведите, госпожа настоятельница, – и он второй рукой ухватил женщину за плечо.
Похожие на скелет самого гигантского из мэнквов-людоедов, сквозь стены прозрачного льда четко виднелись стальные опоры Огненной башни. Крутая винтовая лестница змеилась в узком колодце стен. Во главе процессии двигался Советник, подталкивая перед собой настоятельницу. Та шла покорно, боясь даже обернуться, чтоб не напороться на жаждущий взгляд Аякчан – девчонка пялилась в затылок жрице так, как сам Хадамаха, наверное, глядел бы на вынутую прямо изо рта оленину. Гибкий Хакмар и тощий Донгар легко поспешали за девчонкой, а Хадамахе приходилось паршиво – его плечи были слишко широки для узкого прохода, голова то и дело стукалась об верхнюю ступеньку винтовой лестницы, а спиной он просто чуял копья следующей за ними стражи. И лестница все никак не кончалась – теперь он хорошо понимал, как жрицы летать учатся. Это они чтоб по своим треклятым лестницам не лазить!
Ноги идущего перед ним Хакмара скрылись в отверстии, холодный Ночной воздух погладил разгоряченный лоб, задыхающийся Хадамаха подтянулся и вывалился на неширокую площадку. Тяжелое гудение Пламени заставило его повернуть голову. Дыша невыносимым жаром, от которого обожженная кожа на лице сразу начала печь, а волосы тихонько затрещали, сплошная стена Голубого огня вздымалась из глубокой стальной чаши. Сапфирово-золотистые языки Пламени облизывали темное небо, будто норовя слизнуть с него звезды. Хадамаха зачарованно вздохнул – это было страшно. И прекрасно. И оправдывало весь долгий путь наверх.
Для стражников места уже не хватило, лишь из ведущего наверх люка, как пучок колючек, торчали острия копий. Донгар и Хакмар бесстрашно стояли у самого края лишенной ограждения площадки. Хадамаха аккуратно подобрался поближе и глянул им через плечо. Если у кого-то еще и оставались сомнения, что в городе не осталась Голубого огня, то сейчас они должны были развеяться. Неширокий круг света лежал вокруг храма, все остальное было погружено в кромешную тьму. Даже обычно ярко сверкающие улицы прихрамового квартала зияли черным провалом. Темнота прятала разрушенные дома, но от этого почему-то не становилось легче. Наоборот, казалось, что и уцелевших домов больше нет, и города тоже, остался лишь храм – и мертвецы, бродящие у его подножия. Хадамаха точно знал, что живых там пока больше, чем мертвых, но чувства – даже не нюх, а что-то другое в самой глубине души – все равно твердили, что все эти люди уже, почитай, мертвы. И в этой жадной, словно хихикающей, словно наслаждающейся его отчаянием темноте Ночи оставалась только одна надежда – Черные.