Произнося это, царица воодушевилась. Страшная гордость, переполнявшая ее душу, светилась в пылавших глазах, играла в складках губ и слышалась в вибрациях ее металлического голоса. Тутмес слушал ее в сильном волнении. Это твердое убеждение быть выше человечества, это царское величие находило отклик в его честолюбивой душе. Он чувствовал, что Хатасу была права, и он действительно был орудием в руках жрецов. В первый раз в нем забушевало возмущение против тех, которые постоянно твердили ему, что только им одним он будет обязан властью.
Он подыскивал ответ, в котором бы его мысли согласовались с благоразумием, когда царица, со своей обычной подвижностью ума, отвлекла его неожиданным вопросом:
— Как ты бежал? Тебе помогал Антеф?
— Нет, клянусь тебе памятью нашего божественного отца, Антеф остался твоим верным слугой. Для бегства я воспользовался его брачным пиром.
— С кем ты бежал и где скрывался здесь? Следствие установило, что два служителя храма, снабженные пропусками, выехали из одних ворот крепости.
— Я был переодет писцом, а здесь меня прятали в храме Амона. Но, Хатасу, ведь ты не накажешь их за это? — пробормотал Тутмес, испытующе взглянув на царицу.
— Успокойся! Я никого не накажу, так как прощаю тебя. Но неужели же это жрецы посоветовали тебе явиться ко мне сюда?
— Нет, это было мое собственное решение.
Неопределенная улыбка скользнула по губам Хатасу.
— Ты хорошо поступил, — сказала она, — что не последовал их совету выжидать удобной минуты, чтобы открыто восстать против меня. Но на сегодня довольно об этом. Следуй за мной. Я отдам приказание насчет твоего предварительного устройства.
Она встала и провела Тутмеса в свою комнату, где приказала ему ждать. Выйдя в соседний кабинет, Хатасу три раза ударила в тэмбр. Тотчас драпировка приподнялась и появился один из телохранителей. Это был Кениамун.
— Ступай и передай коменданту дворца, что я приказываю собрать в маленьком приемном зале начальника телохранителей, офицеров и чиновников, дежурящих сегодня ночью. Пусть также позовут моих личных писцов и астролога Рамери, которому я поручила в эту ночь прочесть по звездам волю бессмертных. Поторопись же, так как через полчаса я приду туда сама. Если Сэмну не уехал, пусть он сейчас придет ко мне.
Молодой человек бросился исполнять полученные приказания. Не прошло и получаса, как значительная толпа офицеров, жрецов и чиновников всех рангов и возрастов уже собралась в назначенный зал, ярко освещенный факелами и лампами.
Все были в страхе и не могли объяснить этого ночного собрания. Но все чувства сменились глубоким изумлением при виде Хатасу, ведущей под руку молодого Тутмеса. В Фивах уже знали, что изгнанник бежал из Буто. Все ожидали ужасных кровавых событий, но вовсе не такого, совершенно непонятного согласия.
Царица, одевшая белое платье и тунику из пурпурной ткани, украсившая голову золотой диадемой, взошла на возвышение и остановилась перед троном. Царевич встал на предпоследней ступеньке. Тогда, указав собранию на Тутмеса, Хатасу объявила, что по внушению Амона — Ра она примирилась со своим братом и дарует ему права и почести, принадлежащие ее самому близкому родственнику и будущему наследнику трона.
Возгласы, крики и восклицания были ответом на эти слова. Большая часть их шла от чистого сердца, так как это чудесное примирение избавляло всех от угрозы гражданской войны.
Затем царица приказала, чтобы завтра собрались ее советники, заведующие царскими вотчинами и хранители сокровищ, чтобы определить удел царевичу и штат его дома. Смотритель дворца получил приказание временно поместить царевича, а начальник телохранителей — дать ему на ночь небольшой караул. Потом Хатасу благосклонно отпустила Тутмеса и распустила собрание, а сама ушла в свои апартаменты.
Новость о примирении царицы с братом потрясла весь Египет. Сторонники порядка и тишины искренно радовались. Недовольные и честолюбцы молчали, надеясь, что мир не будет продолжительным. Весь народ ликовал. Царица вместе с Тутмесом отправилась в храм Амона — Ра, а оттуда — в город мертвых, где оба они принесли жертвы на гробнице отца. На этих двух торжествах, происходивших с необыкновенной помпою, толпились не только обитатели столицы, но и население окрестных деревень. Никогда еще царицу не приветствовали такими восторженными возгласами.
Не улеглось еще волнение, вызванное примирением царского семейства, как другая, не менее неожиданная весть возбудила всеобщее любопытство. Говорили, что князь Хоремсеб едет в Фивы приветствовать свою царственную родственницу и государыню и поднести ей поздравительные дары с восшествием на престол. Долгое отсутствие князя и его таинственная уединенная жизнь вызвали уже столько странных слухов на его счет, что, при известии о его приезде, всеобщее внимание мгновенно сосредоточилось на огромном дворце Хоремсеба, расположенном недалеко от царской резиденции, который столько лет стоял пустынным и молчаливым.
Как по волшебству, громадное жилище сразу оживилось. Под управлением старого Хапзефа целая армия слуг работала над обновлением и приведением всего в порядок. Из Мемфиса прибыло несколько барок, нагруженных драгоценными вещами. По грандиозности приготовлений легко было понять, что князь хотел сыграть большую роль в жизни Фив. Всех удивляло только то, что управляющий купил столько новых рабов вместо того, чтобы привезти с собой старых. Это обстоятельство еще больше возбудило желание увидеть странного молодого человека.
Три недели спустя в один прекрасный вечер Нейта пришла в гости к Роанте. Подруги сидели на террасе. Супруга начальника гвардии с воодушевлением о чем — то говорила, укачивая на коленях малютку — мальчика. Когда ребенок уснул, она снова принялась с жаром рассказывать последние новости, касавшиеся Хоремсеба. Она узнала от мужа, что царица назначила представление князя в один день с большим приемом послов от народов — данников, явившихся выразить ей свою покорность. По этому поводу готовилась одна из самых пышных церемоний. Все мысли Роанты сосредоточились на прибытии чародея и на месте, которое она займет в царской свите, чтобы лучше видеть всю процессию.
Занятая своим сыном и радужными планами, молодая мать, казалось, не замечала мрачного молчания своей подруги. Нейта откинула голову на спинку стула и, устремив глаза в пространство, едва слушала ее.
— Право, как ты можешь так интересоваться приездом этого незнакомца? Я готова поклясться, что это пустой и пресыщенный жизнью человек. Вся его тайна, которой он себя окружает, придумана только для того, чтобы привлекать к нему всеобщее внимание, — внезапно перебила ее Нейта, причем в ее голосе слышалось нервное возбуждение. — Но оставим этого глупца Хоремсеба. Лучше скажи мне, когда, наконец, вернется Рома из Гелиополя? Мне нужно с ним повидаться и сказать ему, что он один виноват во всем. Мы уже давно были бы женаты и счастливы, если бы он не принудил меня согласиться на это роковое прощание. Теперь я не смею нарушить данного мною обещания, в свидетели которого я призвала Гатору.