— Что здесь происходит? — вскричал новый владелец замка, так как это был он. — Каким образом этот бешеный безумец пробрался в замок?
Только теперь я узнал, что мой отец умер, что баронство перешло в другие руки и что я убил двух невинных, из которых последний был старик, отец нового синьора.
Синьор с удивлением выслушал меня.
— Завтра я расспрошу этого сумасшедшего о странных историях, которые он рассказывает, а потом его надо повесить, так как это очень опасный субъект, — объявил он. — А пока заприте его куда — нибудь.
Меня заперли в низенькую комнату, освещенную одним окном с железной решеткой, и я остался один со своим отчаянием и бешенством. Я возмущался против Бога и проклинал память отца, по милости которого я сделался нищим и должен умереть позорной смертью, в своем собственном замке. Наконец, слезы настолько успокоили меня, что я мог подумать о том, как избежать грозившей мне участи.
Я добрался до окошка и подпилил маленькой пилкой, которую всегда носил с собой, железные прутья решетки. Так как я был ловок и, к тому же, очень худ, я без труда вылез наружу, добрался до потайного хода и вышел из замка. Бросив последний взгляд на родовое гнездо своих предков, я углубился в лес. Страх быть пойманным придавал мне крылья. Но у меня ничего не было, и я вынужден был воровать и убивать, чтобы не умереть от голода. Такое ужасное существование я влачил уже несколько месяцев, когда напал на вас, мессир Рене, и благодаря вам все мои злоключения кончились.
Я обнял несчастного молодого человека и еще раз уверил его, что буду заботиться о его будущем, как родной отец.
Прошло более года. Амори точно воскрес в новой обстановке. Его красота и ум быстро развивались. Я с радостью стал учить его обращению с оружием и всему, что необходимо знать рыцарю.
Анжела обращалась с молодым человеком, как с братом, за что тот выражал ей страстную благодарность. Скоро я заметил, что они полюбили друг друга, и был очень счастлив этим, так как ни один претендент на руку дочери не мог мне быть так приятен, как сын Анжелы де Верделе. Я был рад возвратить ему, в качестве приданого за дочерью, замок его предков. Кроме того, я решил ехать с ним в Париж и добиться у короля признания прав Амори и возвращения ему если не баронства, то имени и титула его предков.
Время нашего отъезда было уже назначено. Но прежде чем ехать в Париж, мы хотели отправиться в Клермон на турнир, даваемый местной знатью, так как Анжеле очень хотелось видеть его. Амори горел желанием принять участие в турнире, но так как его положение не было еще узаконено, то я отговорил его, прося на этот раз довольствоваться одним видом воинских упражнений.
Празднества должны были длиться три дня, в течение которых воинские игры попеременно сменялись танцами. Красота моей дочери, еще ни разу не появлявшейся в свете, произвела сильное впечатление. К несчастью Анжелы, она пробудила любовь в сердце Тибальда де Молеара, одного из самых богатых и гордых синьоров. Он открыто отдавал предпочтение моей дочери, носил ее цвета и слагал к ее ногам трофеи своих побед.
Ухаживание знатного рыцаря пробудило в сердце Амори ревность и гнев. Видя его раздражение и грусть, я призвал его в свою комнату, расспросил и дал ему понять, что со временем Анжела будет принадлежать ему.
Этот разговор немного успокоил и вернул ему всю его уверенность.
Наконец, настал день турнира. Увы! Я и не подозревал, какие печальные события должен был он повлечь за собой.
Мне кажется, что я и сейчас еще вижу блестящие воинские игры, роскошно декорированные трибуны и гирлянду молодых и прекрасных дам, которые, разряженные и радостные, одобряли сражающихся своими улыбками и восклицаниями.
Тибальд де Молеар превзошел самого себя в ловкости и смелости. Три раза он был провозглашен победителем. Объезжая арену и раскланиваясь с дамами, рыцарь каждый раз слагал к ногам Анжелы трофеи своих побед. Смущенная и взволнованная Анжела была очень польщена этим и даже дала Молеару свой шелковый шарф и цветок из своего букета. Наконец, рыцарь подал ей на острие копья роскошный золотой браслет, доставшийся ему в награду за победу, и взамен потребовал бант, украшавший ее корсаж. Когда Анжела исполнила его просьбу, Амори нахмурил брови. Когда же рыцарь прикрепил бант к рукоятке своей шпаги, яркая краска залила лицо молодого человека, и он видимо задыхался от ревности.
Турнир кончился. Я всячески старался успокоить Амори, но все мои усилия были тщетны. Видя, что Молеар повсюду следует за Анжелой и с самодовольным видом выставляет напоказ бант, украшавший его шпагу, Амори все более и более раздражался и настойчиво искал предлога к ссоре.
Воспользовавшись минутой, когда Молеар с несколькими молодыми людьми вышел в сад, Амори подошел к своему сопернику и объявил ему, что он не потерпит, чтобы тот так открыто носил цвета дамы, за которой он сам ухаживает и которую избрал дамой своего сердца. Взбешенный и разгоряченный вином Молеар ответил оскорбительными словами. Когда же Амори вызвал его на поединок, рыцарь объявил, что ему неприлично скрестить шпагу с каким — то цыганским бродягой.
Не владея больше собой, Амори бросил ему в лицо перчатку и обнажил шпагу. Завязалась отчаянная битва. Когда меня известили о случившемся и я прибежал, чтобы разнять молодых людей, Амори лежал, обливаясь кровью. Молеар также был ранен, но менее опасно.
Трудно описать наше отчаяние. И я, и Анжела день и ночь ухаживали за нашим больным. Одно время мы даже надеялись спасти его, так как рана его закрылась и силы настолько окрепли, что мы могли перевезти его в Вотур. Но это улучшение здоровья было кажущееся. Амори стал харкать кровью и три месяца спустя скончался от неизлечимой грудной болезни.
Смерть Амори чуть не свела с ума Анжелу. Когда же, наконец, она немного успокоилась, то объявила свое непоколебимое решение посвятить остальную жизнь Богу. Я не осмелился ей противоречить. Здоровье ее было сильно потрясено, она начала кашлять, как Амори, и больная душа ее искала успокоения в непрестанных молитвах.
Когда монастырская решетка навсегда разлучила меня с моим единственным ребенком, я решил последовать примеру Анжелы и тоже надеть монашескую рясу. Жизнь страшно утомила меня. И где приличнее было бы мне провести свои последние дни и заснуть вечным сном, как не у гроба той, которую я не переставал любить всю свою жизнь?
В последний раз прочитали мы с братом Анжем все, что вдвоем написали здесь. Теперь я кладу эту рукопись в шкатулку черного дерева, которую некогда нашел Рене де Клорифон в замке Вотур в комнате, где жила Анжела де Верделе. Он бережно сохранил ее вместе с лежавшими в ней драгоценностями. Мы положили туда портрет Анжелы де Верделе, который Беранже носил на шее. Когда барон умер, я снял его, так как мне казалось святотатством положить в гроб убийцы изображение его жертвы. Этот портрет, а также портрет Амори, был написан одним странствующим художником, когда — то посетившим замок. Третий медальон заключает в себе портрет Рене де Клорифона, когда он был молод. Затем брат Анж положил сюда же туфельки своей дочери, бывшие на ней в день ее пострижения, так как не хотел, чтобы после его смерти они попали в руки посторонних людей.