Валерия лихорадило весь день. Впервые он всем своим существом стремился домой, к Даше. Страшно боялся, что его жена, такая тихая и послушная прежде, ставшая вдруг до отчаяния дерзкой, уедет до его возвращения. За день он немного опомнился от шока, вызванного ее кардинальным превращением, и решил, что никуда жену не отпустит. Пусть для этого ему придется ее связать и кормить с ложечки.
Он всегда жалел себя, повторяя грубые слова матери о жене. Всегда считал, что его молодость загублена ранней неудачной женитьбой. Хотя какой ранней? В двадцать пять все его ровесники уже были женаты. И неудачна ли его женитьба? Не лучшее ли это из всего, что случилось с ним за его жизнь?
Только сейчас, на краю развода, до него дошло, что жил он с Дашей гораздо лучше всех своих друзей. Ведь, если подумать, ему с Дашей всегда было хорошо. В ней была внутренняя твердость и порядочность, ей всегда можно было доверять. В отличие от него.
Как же теперь поправить то, что он натворил? Предчувствовал, что это будет ох как трудно. Но он сделает всё, чтобы ее удержать. Он виноват, что завел любовницу, но больше этого не повторится. За одного ученого двух неученых дают. А он теперь ох какой ученый!
А до чего же хороша Даша! Валерий судорожно сглотнул набежавшую слюну. Стоило взглянуть на нее своими глазами, взглядом нормального мужика, и сразу стало ясно, что за такую жену муж должен держаться руками и ногами. Он постарался взбодриться, ведь ничего еще не потеряно, она всё еще его законная жена. Скажет ей, что любит ее одну, что исправится, снова заслужит ее любовь и доверие! Черт возьми, да он всё будет по дому делать, даже посуду за собой мыть! Неужели она не простит? Простит, конечно! Уламывать баб для него никогда сложностью не было, опыт имеется.
А что Светка ждет ребенка, то это ее проблемы. Он ей сразу сказал, что ему никаких детей не нужно. Если задумала рожать, – пусть рожает, но он тут ни при чем!
После работы приехал домой на полчаса раньше, чем обычно, открыл дверь и зашатался от мучительного чувства утраты, курток жены и дочери в прихожей не было. Волоча отяжелевшие ноги и оставляя за собой на чистом полу неопрятные следы, прошагал по всему дому, мрачнея с каждым шагом.
В доме было пусто, чего он и боялся. Упал на диван и глухо застонал, не зная, что ему теперь делать. В голове стояла оглушительная пустота, подчеркнутая торопливым пульсом, отдающимся в ушах.
Внезапно дверь открылась и в комнату командным шагом вошла мать. Властным движением руки остановила его упреки.
– Я знаю, что она уехала! Витька сказал! Он видел в нашем дворе УАЗик. Наверняка попросила отчима ее забрать, это ведь Генрих Иванович ездит на УАЗике. Съездишь завтра в деревню и заберешь обратно! Нива на ходу?
Почуяв выход, Валерий встрепенулся, немного взбодрившись.
– Да вроде, сейчас схожу, проверю.
Нина Андреевна бодро продолжила, вытирая вспотевшее от быстрой ходьбы лицо концом белой ситцевой косынки.
– Хорошо, что завтра суббота. Я на заработки не пойду, съезжу с тобой. Вдвоем мы эту распустившуюся кулему быстренько в чувство приведем, тем более, что отчим у нее бабских фортелей не поощряет. Есть муж – с ним и живи. Выполняй свои супружеские обязанности, раз уж замуж вышла. Живо выгонит ее за ворота, если ты за ней приедешь.
На следующий день они выехали затемно, поскольку никому не спалось. К девяти часам, промесив больше сотни километров разбитой грунтовой дороги, подъехали к дому Дашиных родителей. Мать с удивлением встретила у порога непрошеных гостей и, нарушая все законы гостеприимства, не пригласила их в дом.
– Нет, Даша к нам не приезжала. Я и не знала, что у вас нелады, она ничего мне не говорила.
Свекровь несколько растерялась, но командирских замашек не утратила. Сухо распорядилась:
– Ну, вы уж нам сразу сообщите, когда она позвонит, или письмо напишет. Мы эту дуреху враз отыщем.
Отчим в зеленоватой брезентовой робе, в которой он обычно управлялся со скотиной, до этого молча слушавший разговор, вышел вперед и сурово отрезал:
– Ничего мы вам сообщать не будем! Не думайте, что мы вам о собственной дочке доносить станем! Это надо же, до чего довели девчонку! Уж на что она терпеливая, а и то не вынесла, сбежала, куда глаза глядят! А все этот ленивый козел! – Он свирепо взглянул на понурого зятя. – По хозяйству палец о палец не ударит, зато по чужим койкам бо-ольшой специалист! Просто герой соцтруда! И вы тоже хороши! – Он зверем посмотрел на бывшую куму, попятившуюся от его свирепого взгляда. – Слова доброго никогда девчонке не говорили, попреки одни! Вы что, думаете, если она нам ничего не говорила, то мы и не видели ничего, как слепые котята? – Смачно, с негодованием сплюнул в их сторону. – Вы нам больше не родня! Была да вся вышла! Скатертью дорожка, как говорится! – Добавив пару непечатных выражений, смачно сплюнул на дорогу.
Жена мрачно смотрела на них, утвердительно качая головой в такт его грубоватым словам. Окончив разговор, супруги дружно развернулись и ушли за ограду, затворив за собой ворота.
Нина Андреевна, в расстройстве от неожиданно жестокого отпора молча села в машину, но уже через десять километров размышляла, кому Дашка обязательно скажет о новом месте жительства.
– Верке! Точно! Они же с ней подружки не-разлей-вода! Надо с ней поговорить! Пусть сразу скажет, куда Дашка отправилась!
Валерий, сильно, до боли в ладонях сжимая руль, тяжело бросил в ответ на возбуждение матери:
– Что тебе Верка ответит, я сразу могу сказать!
Мать насупилась и кинула в него косой взгляд, не ожидая ничего хорошего.
– И что же это?
Он вытащил сигареты, закурил и только тогда хрипло отозвался:
– Да всё то же, что ты сегодня уже слышала: если Даша захочет с вами говорить, сама вам скажет, где ее найти. И не шпионьте за ней!
Нина Андреевна не поверила.
– Как? Эта соплячка? Да я ее мать хорошо знаю! Никогда Верка со мной так говорить не посмеет, быстро мамаше нажалуюсь! – она повернулась к нему, уперев руки в бока, как будто уже разговаривала с той непочтительной особой.
Валерий выпустил изо рта сизую струйку дыма и мрачно заметил:
– Да Верка никого не боится, а уж собственную мать тем более, уж скорее наоборот! Это ты привыкла над безответной невесткой изгаляться, она тебе слова поперек никогда не говорила, а другие твоих наполеоновских ухваток терпеть не станут, не думай. Сразу выскажут всё, что хотят, и хоть заорись! – Мать напряглась, собираясь возразить, но он не дал себя перебить. – Если бы ты каждый день не выставляла Дашу ничтожеством, то и я смотрел бы на нее по-другому. Ценил бы, любил. Она ведь красивая, умная, образованная. С ней интересно. Все ее уважают. Кроме нас. – Держа руль одной рукой, другую запустил в волосы и больно дернул, наказывая себя за глупость. – Эх, надо было в свое время бросить всё, дом продать, забрать Дашу с дочкой и рвануть отсюда в большой город. Глядишь, и жили бы теперь с ней душа в душу!