Квартира оказалась большой и по-армейски аккуратной. Она усмехнулась про себя: вряд ли ему понравился ее стремление к легкой безалаберности.
Хозяин показал ей три большие комнаты, потом повел в ванную. Стоявшая там джакузи несколько пробудила ее от зимней спячки.
– Вот это да! А посидеть в ней можно?
Он тотчас включил воду, принес свежее полотенце. Она залезла в огромную ванную, чувствуя, как со всех сторон бьют упругие струйки воды, то нежные, то жесткие. Почувствовав, что засыпает, побыстрее вылезла.
Завернувшись в огромное махровое полотенце, огляделась по сторонам. Не было ни ее халата, ни ночнушки. Спросила о них Николая, но он не помнил, чтобы видел их в ее квартире. Она сухо сказала:
– И как я теперь буду спать? Я не могу спать голой!
Он услужливо побежал в спальню и вернулся с огромной белой футболкой и синей пижамой.
– Выбирая, что больше нравится!
Она решила не капризничать, портя настроение и ему и себе. Всё равно завтра суббота, можно съездить на ее квартиру за нужными вещами, и выбрала футболку. Она была достаточно длинной, чтобы закрывать бедра и удобной, чтобы не чувствовать ее на теле. Пошла в спальню, переоделась и рухнула в приготовленную постель.
Когда в комнату зашел Николай, спросить, что приготовить на ужин, она уже спала, полностью завернувшись в одеяло. Владелец конфискованной постели, почесав в затылке, достал из комода второе одеяло, натянул на него пододеяльник и уложил в сторонке, рассудив, что ложиться спать в такую рань ему резона нет.
Посмотрел по всем программам новости, принял душ, натянул пижамные штаны и осторожно лег на оставленный ему краешек постели рядом с тихо спящей женщиной. Ему очень хотелось ее обнять, прижать к себе, но он боялся, что на этом не остановится, а она и без того замучена переживаниями. Еще раз удивившись разности восприятия одного и того же события мужчиной и женщиной, уснул, слегка похрапывая во сне.
Утром Наталья Владимировна приоткрыла еще ничего не видевшие полусонные глаза и попробовала потянуться. К ее удивлению, ей что-то мешало. Это «что-то» однозначно не могло быть мужчиной, поэтому сначала она подумала, что это сбившееся одеяло.
В голову пришла простая догадка, что она заночевала у дочери, и к ней тайком забралась Анюта, иногда вопреки требованиям матери убегавшая по утрам к бабушке, чтобы выпросить утреннюю сказку. Но эта всхрапывающая гора рядом с ней никак не походила на ее маленькую внучку.
Наталья сосредоточилась, потерла виски и вспомнила вчерашний день. Снова накатила тревога. Особенно из привычного состояния выбивало небрежное сообщение Николая о возможной двойне. Она широко открыла глаза. Как она будет справляться с двойней? Может, всё-таки сделать аборт?
Но вспомнились кадры из недавно виденного по телевизору документального фильма об абортах, и она отказалась от этой жестокой мысли. Во-первых, уже поздно, а, во-вторых, она не сможет убить собственного ребенка. Остается рожать. Она представила насмешливо-понимающие лица коллег, и тихо застонала.
Николай повернулся и хрипло сказал, как будто услышав ее опасения:
– До конца учебного года осталось всего ничего. Никто ничего и не поймет. А больничный и разного рода справки в школу принесу я. Вот будет сюрприз твоим коллегам!
Наталья похлопала глазами, стараясь осознать сказанное. Он приподнялся на локте и заглянул в ее сконфуженное лицо.
– Ну что же, выглядишь ты гораздо лучше, чем вчера. Может, займемся чем-нибудь более приятным, чем нелепые разборки? – и, быстро наклонившись, припал к ее лицу.
Она впервые ощущала нежные поцелуи и неспешные ласки мужчины. Ночь в пригородном ресторанчике в зачет не шла, поскольку на следующий день она с трудом вспомнила само событие, о чувствах и речи не было.
Наталья Владимировна прикрыла глаза и отдалась необычным ощущением. Она ожидала наплыва привычного страха, но его не было. Она чувствовала на плечах и груди легкие бабочки поцелуев, и ей это было приятно. Даже больше, чем приятно.
Николай был очень терпелив, очень нежен. Сначала его нежность была приятна, потом надоела. Захотелось гораздо большего, и она требовательно похлопала его по плечам, но он не подчинился. Протянув руку, он начал гладить ее внизу, по внутренней поверхности бедер.
Она поневоле стала отдаваться этой нескромной ласке, чуть приподняв бедра. Только тогда он осторожно улегся сверху. Сначала она ничего не почувствовала, если не считать довольно приятного колебания внизу живота. Но потом это колебание начало перерастать во что-то гораздо более ощутимое.
В конце ей ужасно захотелось избавиться от этого неустанного движения, и она с силой сжала ягодицы, стараясь вытолкнуть его из себя, как инородное тело. И тут ее захлестнула такая волна наслаждения, что дыхание прервалось, и из горла сам собой вырвался стон.
Потом он долго поглаживал ее спину, а она лежала, прижавшись к его большому телу, с горечью думая, что после такого опыта расставанье будет в тысячу раз больней. Причем не важно, по какой причине.
Теперь она лучше понимала собственную дочь, столько времени терпевшую недоброжелательное отношение мужа. Наверняка не последнюю роль в этом сыграли подобные ночи.
Николай Иванович легко поцеловал ее в нос и поднялся.
– Ты лежи, а я приготовлю завтрак. Так положено в медовый месяц.
Это было странно слышать – медовый месяц. Что за медовый месяц после сорока? Наталья Владимировна прислушалась к себе – протеста не было. Ну что же, завтрак так завтрак, но только не в постель. Она встала, умылась, вытащила из сумки запиханный туда брючный костюм из немнущегося трикотажа, и надела.
Посмотрев на себя в зеркало, решила, что сойдет, тем более, что она не на бал собирается, а на собственную кухню. Поймав себя на слове «собственную», озадачилась – быстро же она освоилась с ролью замужней дамы. И полдня не прошло, а она уже считает всё вокруг своим.
Хлопочущий на кухне Николай был несколько смущен: по его мнению, в доме оказалось слишком мало припасов. Его могло извинить только то, что он не надеялся на такой поворот событий. Хоть и мечтал о нем. Заглянув в холодильник, Наталья вытащила яйца, сыр, пакет молока и быстро соорудила омлет под стыдливые причитания мужчины:
– Это моя обязанность! И я тоже умею печь омлеты!
Когда они уселись завтракать, была уже половина одиннадцатого. Хотя Саша и не сообщала о приезде, Наталья Владимировна решила позвонить и предупредить, что ее нет дома. На вопрос дочери, где же она, сконфужено объяснила:
– Да так, в гостях. Не беспокойся! – передала привет внучке и положила трубку, не готовая к объяснениям.
Николай с упреком посмотрел на нее, но промолчал. От этого взгляда всем ее существом овладели вина и головокружительная нежность. Эти чувства так захватили ее, что стало трудно дышать.
Наталья несколько испугалась их напора. Она всегда была одна, всегда независима от мужского самодурства. Из рассказов подруг и коллег она слишком много знала плохого об отношениях мужчины и женщины, и очень мало – хорошего.