– Тебе лучше?
С возмущением на него взглянув, я обессиленно закрыла глаза, демонстрируя свою крайнюю немощь.
Покусывающая губы Марина успокаивающе пробормотала:
– Ничего страшного, через пять минут она будет в полном порядке.
Он недоверчиво повторил:
– В полном порядке, говоришь? А если бы рядом не оказалось тебя или лекарства в аптечке? Что тогда?
Она виновато промолчала, и Пронин, тяжело развернувшись, вышел из каюты. Через пару минут с палубы раздались такие дикие вопли, что Марина бросилась к открытому окну и закрыла его подрагивающими руками.
Сев обратно в свое кресло, посмотрела в мои вполне уже ясные глаза, и признала:
– Я никогда не слышала, что бы Роман когда-либо так орал. Он в жизни никогда ни на кого голос не повышал. Но теперь… – и она передернулась, непритворно вздрогнув.
Вопли раздавались еще долго, больше похожие на раскаты грома вдали, чем на человеческую речь. Но вот всё стихло, и я села на диване.
– Спасибо за помощь. Если бы не вы, я бы годилась сейчас только на одно – рыб кормить.
Она отрицательно покачала головой.
– Да нет. Просто не надо было паниковать. Хотя я понимаю, что это страшно.
Спорить я не стала, лишь слабо взмахнула рукой и попросила:
– Мне уже лучше, спасибо. Можете идти.
Встав, она помедлила, словно собиралась еще что-то сказать, но по коридору послышались быстрые шаги Романа, и она, неловко шепнув:
– Поправляйтесь! – вышла из каюты, столкнувшись в дверях с Прониным.
Тот сердито посмотрел ей вслед, покачал головой и шагнул внутрь, плотно притворив двери. Присев на край дивана, ласково провел рукой по моей щеке.
– Бедняжка. Я этого идиота убить был готов. Никогда так не злился. – Склонившись, он по-отечески чмокнул меня в лоб и спросил: – Как ты себя чувствуешь?
– Средне-паршиво. – Голос у меня еще хрипел и срывался, хотя никакого дискомфорта я уже не испытывала.
Его передернуло, и руки сами собой сжались во внушительные кулаки. Я впервые поняла, каково это, когда за тебя готовы головы снести. Никакой гордости при этом я не почувствовала, только уже ставшие привычными мне горечь и досаду.
Если бы себя так в свое время вел Георгий, я была бы по-настоящему счастлива. Встряхнувшись, попеняла себе – мне о будущем надо думать, а не о прошлом. Но будущее представлялось унылой безбрежной пустыней без признаков жизни.
Пронин терпеливо сидел рядом, поглаживая меня по руке, будто хотел перелить в меня свои жизненные силы, а я расслабленно лежала, и мне ничего не хотелось, даже принять душ, хотя во время приступа я вспотела так, будто на меня вылили по крайней мере пару ведер горячей воды.
Но постепенно туман, обволакивающий мое сознание, как подушка безопасности, рассеялся, и я с удивлением вслушалась в собственные ощущения. Конечно, на чисто животном уровне мне Роман нравился, но что дальше? Похоть никогда не являлась фундаментом для прочных отношений. Хотя о чем это я? Какие прочные отношения?
Я же здесь исключительно для удовлетворения плотской страсти этого нахального типа. Взглянув на него уже реалистичным взглядом, заметила у него седину на висках и морщинки возле глаз, которых не было прежде. Похоже, он из-за чего-то сильно переживал. Но не думаю, что из-за меня.
Решив всё-таки принять душ, выбралась из-под его руки и отправилась в ванную. Но, похоже, переоценила свои силы. Меня вдруг сильно качнуло, и Роман едва успел поддержать меня, не слишком вежливо, зато действенно ухватив за плечо.
– Я с тобой! – его слова прозвучали именно с той долей категоричности, которую я всегда терпеть не могла.
Он и ждал сурового отпора, но его не последовало. Возможно от лекарства, а может быть, вследствие общей размягченности после приступа удушья, когда весь мир превратился для меня в спокойную и безмятежную нирвану, я только согласно кивнула головой.
Это так его поразило, что он не сразу сориентировался, и в ванную я вошла без него. Мгновенно опомнившись, он огромным прыжком заскочил следом и притворил дверь.
Принялся помогать мне стягивать одежду, и я не возражала, протягивая к нему сначала руки, потом поднимая ноги.
– Тебе ванну приготовить? – теперь уже у него похрипывал и срывался голос.
Конечно, это раздевание для него было своего рода изощреннейшей пыткой. Но я сделала вид, что ничего не замечаю.
– Нет, я приму душ.
С его помощью я забралась в ванную, и, придерживаемая его крепкими руками, включила воду. Роман, как горничная у знатных дам, налил на ладонь гель для душа и принялся мягкими кружевными движениями втирать его в мое тело.
Мне нравилось, а вот ему – не знаю. Думаю, если бы предполагалось продолжение, то да. Но теперь, когда я была больна, это больше походило на воспитание силы воли.
Вымыв мне волосы, он уже дышал так, как бегун в конце марафонской дистанции. Умывшись, я с помощью Романа выбралась из ванны, посмотрела на него и невольно захихикала. У него заострился нос, на скулах багровело два пятна, а глаза были мутными и пьяными, как после доброго застолья.
– Тебе смешно? – он был крайне недоволен. – Может, продолжим в постели? – и он неприличным жестом провел у меня между ногами.
Я мгновенно напустила на себя вид болезненный и томный.
– А тебе не кажется, что после перенесенного приступа мне нужно передохнуть? Или я просто резиновая кукла, всегда готовая к употреблению?
Мои слова звучали зло и обиженно, и он мгновенно пришел в себя.
– Извини. Я потерплю, конечно. – Это у него прозвучало на редкость неуверенно, и я поняла, что период этого самого терпения будет крайне непродолжительным.
Стараясь прикасаться к моей голой коже как можно меньше, Роман завернул меня в огромное полотенце. Выйдя из ванной комнаты, я плюхнулась на диван и рассеянно попросила:
– А сейчас уйди, пожалуйста. Я жутко хочу спать.
Он сел рядом, убрал с моего лба мокрый завиток и просительно прошептал:
– А можно, я тихонько посижу рядом? Я не буду мешать, правда!
Его голос звучал так по-детски, что я заколебалась. Но, вспомнив, что он держит меня здесь против моей воли, сердито заявила:
– Ничего подобного! Ты мне мешаешь! Не выношу, когда сопят над ухом!
Он действительно обиженно засопел, но вышел.
Прикрыв глаза, я принялась анализировать случившееся. Что Вадим терпеть меня не может, было ясно еще в самый первый мой визит на яхту. Хотя тогда он демонстрировал свое пренебрежение не мной, конкретно Абрамовой Маргаритой Викторовной, а очередной куколкой, подобранной Романом в заштатном приволжском городишке. В те времена все подружки Пронина для него были на одно лицо. Но сегодня, стараясь открыть другу глаза на мою двуличность, он перещеголял сам себя, чуть не отправив меня на тот свет.