– Бегите скорей, вон автобус идет, следующий будет лишь через два часа, торопитесь. Поговорим вечером. Я с пяти снова в лазне дежурю, там можно потрепаться. Извините, я мужа жду, а он у меня очень ревнивый, увидит вас рядом со мной и прибьет.
– Ладно, – кивнул я, – тогда до вечера, побегу к автобусу.
Но раскрашенный в желто-зеленые цвета «Икарус» уехал без меня. По пути к остановке я врезался на полном ходу в группу шумных, страшно активных немецких туристов, в основном старушек. Маленькие, юркие, похожие друг на друга, словно белые мыши, они запрудили весь тротуар, и когда я наконец сумел выбраться из суетливой толпы, то увидел уже удаляющийся автобус.
Но я решил не огорчаться. В конце концов, куда мне торопиться? Мобильный молчит, следовательно, Николетта и Кока пока спокойно спят. Едва дамы проснутся, мигом начнут дергать Ивана Павловича за поводок. Лида Московская, скорей всего, сейчас на работе, у меня есть только ее домашний адрес. Впрочем, можно вернуться в кафе и спросить у Кати, где она работает.
Ноги сами собой понесли меня назад. Но на пороге заведения я притормозил. Стоп, Иван Павлович, ты, по извечной московской привычке, излишне суетишься. Автобуса нет и в ближайшее время, учитывая местные порядки, он не подойдет. Я сейчас, правда, не в Ковальске, но, сдается, в этом местечке, название которого мне трудно произнести, царят все те же привычки. И потом, Катя же предупредила меня о ревнивом муже, не стоит ее подставлять.
Я толкнул дверь и снова оказался в человеческом муравейнике. Глаза обежали зал – где же свободный столик? Выпью еще кофе, посижу спокойно, поразмышляю.
– Извините, – сказала запыхавшаяся женщина в форменной одежде, – внизу яблоку упасть негде. Не соблаговолите ли подняться на второй этаж, там посвободней да и спокойней.
Я взобрался по лестнице и очутился на небольшом балконе, нависшем над залом. Выбрав столик у окна, я сделал заказ и от скуки принялся разглядывать гомонящее внизу человеческое море. Вскоре я заметил Катю. Она сидела прямо подо мной, и я хорошо видел ее светлую макушку. Надо же, блондинка от природы, Катя красится в темную шатенку. Обычно дамы поступают наоборот.
Она была одна. Я уже решил спуститься к ней, похоже, что супруг не явился на свидание. Девушка вытащила мобильный, но тут к ее столику подошел крепко сбитый парень с телефоном в руке.
Я не мог разглядеть его лица, зато хорошо видел светло-русые прямые волосы, широкую спину, обтянутую черной майкой, и мускулистые руки. Похоже, супруг Кати частенько посещает тренажерный зал. Рядом с маленькой, даже тщедушной женой муж выглядит настоящим красавцем. И он ее ревнует? Это комично. Скорей уж не слишком привлекательная Катя должна нацепить на свое сокровище поводок и всегда держать его при себе. В Ковальске полным-полно свободных женщин, только зазевайся – и уведут Аполлона. Впрочем, я знаю в Москве несколько пар, где вполне интересный, хорошо зарабатывающий муж сидит под каблуком у страшненькой жены-домохозяйки. Неисповедимы пути господни…
Наслаждаясь кофе, кстати, очень хорошим, я наблюдал за супругами просто так, без всякой цели, от скуки. Сначала парочка о чем-то беседовала. Потом муж расстегнул барсетку и протянул Кате конверт. Она взяла его, открыла, пошевелила губами, слов я, естественно, разобрать не мог, и протянула красавцу носовой платок, который тот мгновенно спрятал в карман. Затем парень встал и, не оборачиваясь, пошел к двери. У него была упругая, танцующая походка, на спине, под тонкой, плотно обтягивающей торс майкой перекатывались мышцы. Он напоминал молодого хищника. И еще – от него за километр несло опасностью.
Красавец вышел на улицу и мгновенно смешался с толпой, я потерял его из виду, сколько ни всматривался в окно. Катя осталась одна. Она вытащила из сумочки конверт, приоткрыла его… Было понятно – девушка не хочет, чтобы чужие любопытные глаза увидели содержимое пакета. Но она забыла про балкон. Я сидел наверху и, обладая стопроцентным зрением, увидел, что внутри конверта лежат доллары. Потом Катя медленно встала. Неожиданно в моей голове все стало на свои места. Катя обманула меня. Она встречалась не с мужем. Более того, она знала, что Иржи невиновен. Почему я так решил?
Да очень просто. Когда Катя вошла в квартиру к Свете, она, скорей всего, нашла на полу носовой платок со следами крови. Очевидно, убийца вытер им испачканные руки и обронил его. Катя нашла улику, более того, она поняла, кому принадлежит платок, и стала шантажировать владельца. Тот испугался и решил откупиться от нее.
Я вскочил на ноги. Надо немедленно остановить Катерину и срочно задать ей кучу вопросов! Но нельзя же сбежать, не заплатив за кофе!
Несколько драгоценных минут я потратил на поиски официантки. Пока она тыкала пальчиком в калькулятор, я сучил ногами, словно застоявшийся конь. Наконец на столик лег счет. Я бросил купюру и хотел рвануть к выходу, но был остановлен официанткой.
– Получите сдачу.
– Спасибо, не надо.
– Нам не разрешают брать чаевые.
– Оставьте на кассе.
– За такое меня могут уволить.
Я побежал по лестнице, потом, лавируя между столиками, добрался до двери… Но тут меня-таки догнала официантка и стала отсчитывать монетки.
– Вот одна, две, ах… это двадцать крон, нет, десять…
Наконец я вырвался на улицу, завертел головой в разные стороны и услышал визг шин, крик, а затем вопли на разных языках, среди которых различались и родные слова:
– Помогите!
– Убили!
– Такая молодая!
– Рокеры, сволочи, здесь они тоже есть!
Разноплеменная толпа ринулась вправо, я со всеми. Пробежав пару метров, я уткнулся в огромный автобус с надписью «Berlin», обежал его, попал в еще более густую толпу, распихал всех вопящих бабушек и дедушек и увидел Катю.
Она лежала на спине, широко разбросав в стороны ставшие неожиданно длинными руки и ноги. Под ее головой медленно растекалась темно-красная лужа. Глаза, не мигая, смотрели в голубое небо, рот открылся… Итак, Катя больше никогда ничего никому не скажет.
– Как это случилось? – спросил я у хорошенькой девочки, стоявшей рядом.
– Ferstehe nicht [8], – ответила та.
Я огляделся вокруг. Откуда слышна русская речь? Да вот же прямо передо мной стоит мальчуган лет десяти, азартно объясняющий старушке суть дела:
– Ой, бабуся! Ее как подшвырнет, как трахнет! Эх, жаль, ты ничего не видишь!