Татьяна вспылила:
– Да мы что, животные, что ли? Это там самцы выясняют, кто сильнее, чтобы покрыть самку, а мы люди. – И ядовито добавила: – Пока еще.
Вадим ободряюще закивал головой.
– Вот теперь вы нравитесь мне гораздо больше. А то превратились в этакую плаксивую размазню.
Она сверкнула глазами и стремительно пошла к выходу, больше не кидая опасливых взглядов в сторону Анатолия и мрачно бурча про себя: если мужики хотят друг другу носы расквасить, ради Бога, имеют на это право, я тут ни при чем.
Одевшись, вышли на улицу, и Татьяна с облегчением вздохнула, радуясь, что пронесло. Но тут, развевая в пыль ее надежды, вслед за ним выскочил раздетый Анатолий. Кинулся к ним с воплем: «Это моя жена!», и попытался стукнуть соперника по носу. Но Вадим, сделав стремительный шаг назад, поймал его занесенную для удара руку и резко вывернул, хрустнув суставом. Толик взвыл и рухнул на колени.
Вадим, не отпуская, нравоучительно сказал:
– Вот что, дружок, хорошенько запомни: если женщина говорит нет, то это значит «нет», а не «да» или «может быть», и не лезь! Всё понял?
Анатолий попытался ерепениться, но Вадим сильнее вывернул руку, и тот, скрипнув зубами, почти неслышно прошелестел:
– Понял!
Вадим отпустил драчуна, но спиной к нему не поворачивался до тех пор, пока тот не вернулся в ресторан. Потом осклабился и презрительно заметил:
– Никогда не понимал типов, которые драться абсолютно не умеют, но задиристые, как дурные петухи!
Татьяна пожала плечами, не зная, что сказать.
– Он всегда неадекватно воспринимал окружающих, когда пьян. Но с возрастом, похоже, это свойство у него усугубилось.
Вадим обнял ее одной рукой, другой подзывая показавшееся такси.
– Ну что, убедились, что я не зря обещал не давать вас в обиду?
Она кивнула.
– Да, спасибо. Вы спортсмен?
Он усмехнулся.
– Да нет. Просто в мои должностные обязанности входит умение владеть своим телом и некоторыми приемами.
Она озадаченно протянула: «ааа…», и замолчала, не став спрашивать, где же он работает. Вадим, не дождавшись ожидаемого вопроса, пробормотал что-то типа «да, с вами не соскучишься», и усадил ее в подъехавшее такси. На этот раз сел рядом с ней и всю дорогу держал ее за руку. Сердце у Татьяны начало мрачно биться: если он думает, что после героической защиты ее честного имени можно будет в порядке вознаграждения улечься с ней в постель, то сильно ошибается!
Его вопрос выбил ее из воображаемой баталии:
– Вы давно разошлись?
Она встряхнулась и не сразу вспомнила:
– Три года назад. А что?
Избегая прямого ответа, Вадим успокаивающе прошептал:
– Да так, просто прикидываю, не слишком ли еще свежи раны.
Окончательно уверившись в его неприличных намерениях, Татьяна приготовилась к обороне, кипя от возмущения. У входа в общежитие Вадим попросил водителя немного подождать и вышел из машины вместе со спутницей. Доведя ее до входа, тихо спросил:
– Насколько я понимаю, войти мне будет не дозволенно?
Она сухо подтвердила:
– Конечно. У нас после одиннадцати всем посторонним предписывается покинуть помещение.
Осторожно поднеся к губам ее руку, мужчина нежно поцеловал ладонь.
– Но это не для всех, конечно. Но я не настаиваю. Надеюсь, что мне еще удастся вырваться сюда и я непременно с вами увижусь. Даже если не будет командировки, всё равно приеду. – Положив руки ей на плечи, привлек к себе и коротко, но жадно поцеловал. – Спокойной ночи, Таня. Помните: мы обязательно увидимся!
Огорченно махнув рукой, заскочил в ожидавшее его такси и стремительно уехал, будто боялся не выдержать и вернуться.
Татьяна бестолково смотрела ему вслед, не понимая, как можно обещать подобное почти незнакомому человеку. Заметив выглядывающую из дверей любопытную тетю Любу, вздумавшую посмотреть, кто это там приехал, кивнула ей и прошла в свою комнату. Разделась, смыла макияж и, поеживаясь, легла в холодную кровать, печально размышляя, почему на ее пути постоянно встречаются мужчины одного типа – привлекательные, своенравные и совершенно не думающие о ней. Ей постельная лирика совершенно не нужна. Радости от близости с Толиком она никогда не испытывала, и ущербной себя от этого отнюдь не считала.
На следующей неделе после рабочего дня пришла в мастерскую набросать эскиз новой картины. Там царили шум и гвалт. Возбужденные художники, звеня дорогими хрустальными бокалами, заимствованными из шкафа Юрия Георгиевича, усердно провозглашали тосты в свою честь и здравицы руководителю. Сергей, украшенный большим пятном масляной краски и бывший уже изрядно навеселе, сжал озадаченную Татьяну в объятиях, расцеловал в обе щеки и счастливо завопил:
– Получилось, всё получилось!
Когда он выпустил ее, покрасневшую и полузадохшуюся, из своих цепких рук, ей сунули бокал с шампанским и потребовали:
– Пей до дна!
Она осторожно взяла вино и потребовала:
– А теперь объясните, за что пьем!
Народ удивился.
– Ты не знаешь, что утром звонил босс?
Татьяна отрицательно покачала головой, и все враз заговорили, перебивая друг друга, спеша поделиться потрясающей новостью:
– Наша выставка имела колоссальный успех! Особенно твои картины. Тебя назвали вторым Левитаном. Хотя лучше бы просто Таней Нестеровой. Вчера прошел аукцион, и за картины развернулась настоящая битва! Продано всё! Сколько денег выручено, Юрий Георгиевич не сказал, но обнадежил, что после вычета налогов и накладных расходов у нас еще останется немало.
Через неделю вернулся Звонницкий. Первым делом пригласил Таню к себе на кафедру. Немного порассказал о поездке, но больше о том, что чувствовал при встречах с людьми. Как обычно, говорил нараспев, красиво жестикулируя, напоминая вальяжного аристократа.
– Как там нас принимали! Может быть, на западе слишком уж увлеклись абстракционизмом и всем, что с ним связано, люди от него устали, и потому твои лиричные картины имели такой потрясающий успех? – Притушив радость, прагматично заметил: – Или, что реальнее, те деньги, что заплачены за картины, только нам, нищим русским художникам, кажутся большими. А для западной публики это жалкие гроши. Во всяком случае, вот тебе конверт с пластиковой карточкой и заметки из тамошних газет о нашем вояже. Здесь несколько лестных строк о тебе и твоих картинах. Глубокое проникновение, экспрессия и так далее.
Несколько ошарашенная Татьяна пылко поблагодарила профессора и выскочила из института. На улице вроде бы всё было как всегда – противная северная осень, хмурый день, моросящий дождь, грязные лужи под ногами. Но ей казалось, что вокруг чужой нереальный город, с искаженной перспективой и фантастической расцветкой.