Вновь раздался то ли свист, то ли шипение. Животное оживилось.
— Извини, — твердо сказал я, — но это имя мне не по вкусу, и потом, как звать тебя ласкательно? Харя? Нет уж, нарекаю тебя Филимоном, в просторечье Филя. Нравится?
Филя не ответил, он закрыл глаза и заснул. Я лег в кровать и тоже отбыл в царство Морфея.
Утро началось с резкого звонка.
— Ваня, — закричала Николетта, — ты где?
Очень умный вопрос, если учесть, что матушка набрала домашний телефон Норы. Лучше этого только тот, который задают люди, трезвонящие в восемь утра в выходной: «Я вас не разбудил?»
Для меня остается загадкой, что следует ответить? Сказать правду? Да, подняли в несусветную рань с постели. Или все же лучше пробубнить: «Нет, нет, все в полном порядке».
— Ваня, — настаивала Николетта, — почему ты молчишь?
— Извини, еще не встал с постели.
— Так я звоню тебе сказать, что просыпаться не надо.
Я сел. Вот еще одна гениальная фраза! Бужу тебя, дорогой сыночек, в семь утра с сообщением о том, что можешь продолжать мирно почивать! Больной, немедленно проснитесь, вы забыли принять снотворное.
— Не понимаю, что случилось?
— Врач ждет меня не в десять утра, а в четыре часа дня!
— Николетта, — рявкнул я, — сейчас рано, зачем ты меня разбудила? Можно было в восемь сообщить эту новость. И потом, откуда ты сама узнала? Только не говори мне, что медсестра из регистратуры соединилась с тобой в такое время!
— Нет, конечно! Мне сказали еще вчера, а я забыла тебя предупредить, зато сегодня позаботилась. А насчет раннего времени не волнуйся, у меня сегодня с семи до девяти сеанс массажа, все равно нужно было вставать, значит, жду тебя в три, — на одном дыхании выпалила маменька и швырнула трубку.
Я натянул халат. Видали? Я вовсе не волновался из-за того, что матушка проснулась до восхода солнца, мне самому не хотелось пробуждаться с петухами. Но делать нечего, пойду глотну кофе, авось в голове просветлеет.
На кухне, возле кипящего электрочайника, обнаружилась Миранда. Я посмотрел, как девочка, вновь одетая в грязные джинсы и потертую куртку, открывает белую коробку, и приветливо спросил:
— Ты любишь лапшу?
— Ненавижу, — последовал короткий ответ.
— Зачем тогда готовишь?
— Так жрать хочется, — пояснила девочка, шмыгнув носом, — я ее вечно на завтрак хаваю, мать забывает купить продукты, вот и беру в ларьке.
— Где же ты обедаешь?
— Около школы, в «Ростиксе».
— А ужинаешь?
— Когда Настька в Москве, — меланхолично помешивая длинную белую вермишель, пояснила девочка, — вечером хожу с ней, она по клубам поет, а если на гастроли уматывает, опять лапшу жру. У меня на эти макароны скоро почесуха начнется.
— Твоя мама совсем не готовит?
— Не-а, ей некогда.
— Она же хорошо зарабатывает, отчего домработницу не наймет?
Миранда принялась наматывать лапшу на вилку.
— А у нее ни одна прислуга больше месяца не держится.
— Почему?
— Какой ты, однако, любопытный, — покачала головой Миранда, — в частности, из-за Василия, он обожает в туфли ссать, такой вонизм потом стоит. Ну почему у меня постоянный насморк? Наверное, аллергия на «быструю» лапшу.
Сделав этот вывод, она принялась заглатывать нелюбимое кушанье. Я посмотрел на ее маленький носик, украшенный серьгой, торчащей в правой ноздре, и ничего не сказал.
Перед тем как уйти, я по привычке окинул взглядом свою комнату и увидел Филимона. Секунду поколебавшись, подхватил кролика и сказал:
— Вот что, Филя, сегодня поездишь со мной в машине. Конечно, я предупрежу всех, что отныне ты не кандидат в кастрюлю, а мой друг, но первые дни нужно соблюдать осторожность.
Кролик, естественно, мне не ответил. Мои пальцы ощутили, как под мягкой шубкой размеренно и абсолютно спокойно бьется его сердечко. Похоже, животное совершенно меня не боялось.
Я вышел в прихожую и наткнулся на Ленку и Миранду. Девочка аккуратно завязывала кроссовки — на мой взгляд, не слишком подходящую обувь для февраля. Домработница радостно закричала:
— Поймали, Иван Павлович? Давайте сюда, будет всем на ужин рагу с морковкой.
Я покачал головой:
— Нет, Лена, это мой приятель, познакомься — Филимон, впрочем, он не обидится, если станешь звать его Филей!
Ленка попятилась:
— Чего?
— Ничего, — вздохнул я, — кролик теперь мой, ясно? На рагу купи свинину.
Пока домработница пыталась уяснить смысл услышанной фразы, я нагнулся, взял один ботинок и чуть не задохнулся.
Миранда подняла голову:
— Жутко воняет, да? Это Василий. Видно, ты ему насолил чем-то.
— Он всегда мстит таким образом? — со вздохом спросил я, разглядывая испорченную обувь. Ботинки было жаль, я купил их совсем недавно в хорошем магазине за немалые деньги.
Миранда встала и потянулась за тоненькой дубленочкой.
— Ага, если кто не понравится, кранты! А не нравятся ему все, кроме Настьки.
— Это кто такая? — Я из вежливости поддержал разговор, вынимая коробку с осенней обувью.
— Настька? — изумилась Миранда. — Ты ее не знаешь разве? В дуэте «Шоколадка» поет, муттер она мне.
Я решил перевести разговор на другую тему:
— А ты куда?
— Так в школу.
— Далеко?
Миранда осторожно потрогала серьгу в носу.
— В Южное Бутово.
Я изумился:
— На другом конце Москвы?! Сколько же туда ехать?
Девочка пожала плечами:
— Отсюда часа два, пожалуй.
— Но почему ты так далеко учишься? Разве Настя обитает в Бутове?
— Не-а, в Тушине, — пояснила Миранда, — вернее, там живу я, а Настька лишь ночует, она все по концертам мотается, бабки рубит.