— Сделайте милость, скажите, каков атомный вес плутония?
Я удивился до крайности:
— Вы о чем?
— Неужели вы не изучали в школе таблицу Менделеева? Атомный вес плутония помните?
— Нет, конечно, зачем мне он?
— А серебра?
— При чем тут химия?
— А при том. — Зинаида резко встала и подошла к окну. — Нельзя все знать.
Я очень не люблю людей, которые к месту и не к месту демонстрируют собственную эрудицию, умение логично мыслить и придираются к вам, услышав фразу: «Не был у нее в гостях сто лет». «Целый век прожить мало кому удается», — мигом заведет зануда. Очевидно, Зинаида из их числа.
— Я знаю про снимки, которые делал Олег Колпаков, используя Сонечку в качестве модели, также мне известно, что Алена переправляла их за рубеж.
— Омерзительная история, — со злобой заявила Зинаида, — когда Леонид рассказал мне детали, я испытала острое желание надавать Алене пощечин, но в то время я еще считала ее подругой, поэтому ограничилась вербальным воздействием. Кабы знать мне тогда всю правду про нее!
— Леонид Михайлович, очевидно, человек дела? — фальшиво улыбнулся я.
— Лёня профессионал, — кивнула Зинаида, — впрочем, все, за что он ни берется, выходит просто великолепно.
Я кивнул:
— Согласен. У него очень хорошо получилось убить Шергину, все вокруг, кроме меня и Элеоноры, уверены, что она утонула.
— При чем тут Лёня? — распахнула свои зеленые глаза адвокатесса. — Что за чушь вы несете?
Я поднял правую руку.
— Дорогая Зиночка, давайте не будем, как говорят тинейджеры, вешать друг другу лапшу на уши. Ваш прекрасный, деловой, в высшей степени приятный Головкин изворотливый убийца.
— Вы с ума сошли!
Я встал.
— До свиданья.
— Куда вы направились? — нервно воскликнула Зинаида.
Дама наконец-то потеряла свое железобетонное самообладание.
— Поеду прямиком к приятелям на Петровку, — начал блефовать я, — расскажу все про фото Сонечки, смерть Олега Колпакова, кончину Шергиной. Друзья будут очень благодарны, их, знаете ли, ругают за «висяки», за такие дела, которые… Впрочем, что я объясняю, сами хорошо знаете. Кстати, если Леонид Михайлович уверен, что сумеет спокойно отсидеться в Англии, то ошибается. Преступника можно получить…
— Хватит, — выплюнула Зинаида, — зачем вы пришли?
— Как связаться с Головкиным?
Колобкова возмущенно воскликнула:
— Он ни при чем, и не смейте никому рассказывать про Соню, Лёня потратил огромное количество времени и денег, чтобы замять эту историю!
— Он белый и пушистый, — усмехнулся я.
— Шергину убил другой человек.
— Да? Интересно, кому это было надо?
— Не знаю, — с тяжелым вздохом сказала Зинаида.
Я опять встал.
— Ну ладно, спасибо за беседу.
— Стойте, не смейте никуда ходить!
— Да? А кто мне запретит? Более того, по дороге я заверну в парочку редакций. «Мегаполис-экспресс», «Экспресс-газета»… Кстати, понимаю, что после моего ухода вы позвоните Головкину, но ваш Лёня просто не успеет меня устранить, ему на организацию очередного несчастного случая понадобится несколько часов, а я за это время обегу газеты и осяду на Петровке.
— Ерунда, — заорала Зинаида, — Лёня никого не убивал!
— Да? Алена Шергина…
— Она была дрянь, сволочь, сука, — завизжала потерявшая остатки самообладания Зина, — негодяйка!
— Это еще не повод лишать ее жизни!
— Ладно, — взяла себя в руки адвокат, — хорошо. Сколько?
— Чего?
— Долларов, разумеется, или евро, если хотите.
— Шантажом не занимаюсь.
— Сколько?
— Деньги мне не нужны.
— Что тогда?
— Координаты Головкина.
— … — выпалила Зинаида.
В кабинете воцарилась тишина. Со стороны мы, наверное, представляли собой замечательное зрелище. Ну представьте картину: в удобных креслах около столика, на котором стоят кофейник, чашки и вазочка с печеньем, сидят мужчина и женщина. Нас можно было счесть за счастливых супругов. За окном бушует морозная непогода, гневный ветер гонит по тротуарам змеистую поземку, в лицо прохожим летит колкая «крупа», а на черном, угрожающе нависшем над городом небе не видно ничего: ни звезд, ни луны. В кабинете же уютно, тепло, пахнет кофе, и кажется, люди, удобно устроившиеся тут, настолько хорошо понимают друг друга, что им не нужны слова.
Но не верьте впечатлениям, они обманчивы. У меня быстро колотилось сердце, а Зинаида, очевидно, с огромным удовольствием опустила бы мне на голову старинную тяжелую серебряную сахарницу, совершенно ясно, что адвокатессу душила злоба.
Наконец Колобкова справилась с собой:
— Значит, денег не надо?
Я мотнул головой.
— Вы работаете за идею?
— Без комментариев.
— И помчитесь куда обещали?
— Естественно.
— Сделаете ошибку, Лёня тут ни при чем. Только испортите человеку репутацию.
— Кому надо, разберутся.
Внезапно Зинаида вскочила, подошла ко мне и наклонилась. Я почувствовал аромат незнакомых, но, скорей всего, очень дорогих духов. Попытался отстраниться, но адвокатесса, положив унизанные кольцами руки мне на плечи, понизив голос, сказала:
— Иван Павлович, сейчас расскажу вам кое-что, и вы убедитесь: Лёня чист.
Я даже позавидовал Головкину. Умная, красивая, удачливая Зинаида любит Леонида Михайловича. Мне отчего-то всегда приходится быть тем, кто целует, женщины лишь подставляют щеку. Ни разу не попалась такая, готовая защищать…
— Вы были абсолютно правы, сказав, что я любовница Лёни, — решительно произнесла Зинаида и села на диван, поджав свои красивые ноги.
Я услышал рассказ, до определенного момента совершенно обычный, такое случается порой в семьях.