— ..Что касается моего возвращения в фотожурналистику, то это довольно сложный вопрос, — продолжала Глэдис. — Мой муж… он… очень возражает против этого. Он не понимает, зачем это нужно, хотя мне кажется, что я все ему объяснила…
И, сама толком не зная, зачем она это делает, Глэдис рассказала Полу о предложении Рауля сделать репортаж о корейских детях и о том, как к этому отнесся Дуглас.
— Дуглас даже не понимает, как это для меня важно! — закончила она. — И он нисколько бы не расстроился, если бы я вовсе забросила фотографию.
— Похоже, мистер Тейлор отстал от жизни лет на сто! — заметил Пол. — Не стоит всерьез ожидать, чтобы женщина, которая оставила работу, где явно добилась успеха, и стала домашней хозяйкой, была довольна своим положением. Лично я на его месте не был бы столь самонадеян.
«Или глуп», — подумал он про себя, но вслух ничего не сказал. Он знал, что рано или поздно Дугласу Тейлору придется дорого заплатить за свою ошибку. Рано или поздно, но обязательно.
— Мне показалось, Глэдис, что ты скучаешь по своей прежней работе, — сказал он осторожно. — Я прав?
Он знал, что прав, просто ему хотелось получше узнать эту удивительную женщину. В Глэдис было что-то магнетическое, и его влекло к ней с почти неодолимой силой. Каждый раз, когда она говорила что-то Сэму, нежность и забота, звучавшие в ее голосе, трогали Пола до глубины души, и — по контрасту — он сразу вспоминал Седину. Нет, он любил свою жену и не мог сказать о ней ничего плохого, однако любовь к детям никогда не была в числе ее достоинств. Интересная, образованная, умная, красивая, волнующая, сильная — все эти слова относились к ней в полной мере, и единственное, чего не мог сказать о ней Пол, это то, что она умеет быть нежной и заботливой.
В этом отношении Селина так резко отличалась от Глэдис, словно они родились на разных планетах. В Глэдис были и мягкость, и завуалированная чувственность, прекрасно сочетавшиеся с острым умом и веселым, легким характером, который казался Полу едва ли не самой привлекательной ее чертой. Искренность и прямота Глэдис тоже были ему приятны, ибо его отношения с Сединой всегда были запутанными и сложными.
— Да, пожалуй, мне не хватает моей работы, — произнесла наконец Глэдис после некоторой паузы. — Самое смешное, что довольно долгое время я вовсе не вспоминала о том, кем я когда-то была. Только в последние месяц или два, когда я поняла, что мои дети скоро станут совсем взрослыми, мне начало казаться, что в моей жизни появилась какая-то пустота.
Дуг просто отмахнулся от нее и от ее чувств, и сейчас Глэдис чувствовала потребность выговориться. И уже одно то, что ее кто-то слушал, принесло ей неожиданное облегчение.
— Не понимаю, — пожал плечами Пол, — почему ты не можешь вернуться к фотожурналистике уже сейчас? Конечно, для заданий, наподобие этой поездки в Корею, выкроить время на первых порах будет трудновато, но ведь необязательно начинать с чего-то грандиозного! Сначала можно делать небольшие работы, а там…
Вдруг он опять вспомнил Седину. Она работала как одержимая: снимала одновременно два фильма, участвовала в четырех телевизионных шоу, а недавно заключила двухлетний контракт на серию из шести книг. Никакой необходимости так надрываться на самом деле не было, но, когда Пол попытался сказать ей об этом, Селина даже не стала его слушать, утверждая, что он посягает на ее личную свободу.
— Около двух лет назад я сделала репортаж, посвященный положению детей в Гарлеме, — сказала Глэдис. — Для меня это было почти идеальное задание. К сожалению, для таких работ держат штатных фотографов. Наша судьба — ехать в самые «горячие точки» и рисковать там жизнью ради одного-двух удачных кадров. Но именно за такие съемки, как правило, и дают «Пулитцера» нашему брату — фотожурналисту. — Она вздохнула. — Увы, Рауль каждый раз предлагает мне задания, связанные с поездками в страны, в которых происходят революции, перевороты и прочие безобразия. Очевидно, он считает, что это получается у меня лучше всего. Мне и самой так кажется, но, если я уеду бог знает куда на месяц или полтора, Дугу и детям придется нелегко одним.
— Не говоря уже о том, что это небезопасно, — сказал Пол и нахмурился. Он не был уверен, что ему понравилось бы, вздумай Седина рисковать жизнью в поисках сюжетов для своих произведений. — Думаю, вам придется выработать что-то вроде компромисса, Глэдис. Ты не должна отказываться от фотографии, коль скоро эта работа для тебя не столько деньги, сколько пища для ума и сердца. Всем нам обязательно нужно что-нибудь эдакое… — Он негромко рассмеялся. — Видишь ли, есть и еще одна причина, которая не дает мне удалиться от дел. Власть благотворно влияет на мое «эго». Иными словами, мне нравится быть финансовым воротилой с Уолл-стрит.
Глэдис тоже улыбнулась. Ей очень понравилось, что Пол говорит с ней о своих пристрастиях так свободно и открыто. Подобная искренность делала его по-человечески уязвимым и понятным, хотя ни один человек, описывая Пола Уорда, не употребил бы такого слова, как «уязвимость». И все же Глэдис ясно почувствовала в нем это… это качество, ибо назвать его недостатком у нее не повернулся язык. Мужество и стойкость странным образом сочетались в нем с откровенностью, открытостью и неожиданной мягкостью натуры… И все это, а также многое, многое другое, очень нравилось Глэдис.
Вскоре гости — Паркеры и те, кто жил в Харвиче, — начали расходиться, остались только несколько человек, приплывших с Полом на яхте. Собравшись в баре, они затеяли игру в кости. Увидев, что время близится к четырем, Глэдис тоже засобиралась домой, но Пол неожиданно предложил покатать Сэма на маленькой парусной лодке, которая, как он сказал, служила на яхте «в качестве спасательного и посыльного судна». Отличный случай показать ему, как управляться с парусами. Сэм немедленно загорелся этой идеей, и Глэдис не оставалось ничего другого, кроме как согласиться. Тем более что Пол уже надевал на ее сына оранжевый спасательный жилет. Двое матросов спустили швертбот на воду, бросили веревочный трап, и не успела Глэдис оглянуться, как Пол и Сэм уже удалялись в сторону океана.
Она побаивалась, что они могут перевернуться, но один из матросов успокоил ее, сказав, что Пол — отличный пловец. Кроме того, спасательные жилеты не дадут им утонуть.
Отплыв совсем недалеко, они принялись выписывать восьмерки и круги по глади залива. Глэдис было хорошо видно, как Сэм смеется, глядя на Пола. В конце концов она не выдержала и, сняв с плеча фотоаппарат, занялась любимым делом. У нее был достаточно мощный объектив, и в окошке видоискателя Глэдис отчетливо различала выражения лиц обоих. Сделав несколько снимков, она невольно подумала, что никогда еще не видела двух столь счастливых людей, какими казались ей сын и его взрослый товарищ.
Было уже начало шестого, когда Пол и Сэм вернулись на «Морскую звезду» и вскарабкались на борт.
— Как здорово было! — воскликнул Сэм, бросаясь к ней. — Мам, ты видела? Пол показал мне, как управлять парусом, и у меня сразу же получилось! — Сэм сиял так, словно сегодня у него был день рождения и он получил в подарок какую-то долгожданную игрушку. Глэдис, сразу отметив, что он перестал называть Пола «дядей», почувствовала легкий укол ревности. Очевидно, за час, проведенный в лодке, эти двое подружились еще больше. Ей стало даже немного обидно, что Дуг ни капли не похож на Пола. Впрочем, на кого она обижается, Глэдис и сама не знала.