Если бы только кузены Девлин, Максимилиан и Люсьен Хадсоны могли видеть его сейчас! Вряд ли он когда-нибудь смог бы реабилитироваться в их глазах. Но в эту минуту Джек Хадсон не думал о своей репутации, он был поглощен другим. Все дело в том, что девушка, которую он мог наблюдать в непосредственной близости от себя, заставляла забыть обо всех предосторожностях. И даже обозначившееся ощущение опасности не останавливало его.
Сэс Кэссиди сидела чуть ссутулившись. В спинку кресла впереди себя уткнулась коленями, между которых зажимала пестрое бумажное ведерце с попкорном, куда ритмично опускала руку, аппетитно отправляя затем в очаровательный ротик кусочки воздушной кукурузы.
Впервые Джек посмотрел на попкорн как на еду, которую можно уписывать с таким удовольствием. Это было выше понимания отпрыска знатного семейства, потому-то он и не удержался от вопроса:
– Невероятно! Как ты можешь это есть?
Взмахнув пышными ресницами, девушка обратила к нему ясноглазое лицо с веснушками.
– А мне как раз кажется невероятным, что существуют люди, которые не обожают воздушную кукурузу так же, как и я. Мы в Лос-Анджелесе, приятель, если ты не в курсе. Здесь все любят попкорн! – объявила она и для пущей убедительности затолкала в рот целую горсть зернышек, красноречиво закатив глаза в наслаждении.
Джек хоть и ухмыльнулся снисходительно, но пульс его участился.
Соблазнительная Сэс имела внешность миловидного чертенка, на которого приятно было смотреть, ее дерзкая хитринка находила в Джеке Хадсоне живейший отклик. Вне всякого сомнения, девушку можно было назвать красивой, при этом красота ее была не из банальных. Она не казалась ни куколкой, ни папиной принцессой, ни классической статной красавицей. Но в ней чувствовалась какая-то изюминка.
Джека влекло ко всему неоднозначному, вот так же и сейчас его тянуло к этой сутуловатой девчонке с бесовскими всполохами во взгляде.
Нос ее был с выразительной горбинкой, доставшейся от отца, потомка переселенцев из Италии. Миндалевидные глаза смотрели с легким прищуром. Достаточно широкий и четко очерченный рот, такой же, как у ее матери, склонный к насмешкам и ухмылочкам в большей степени, чем к изысканным речам, возбуждал самые смелые фантазии. Сэс была бы стройна, если бы этого не скрадывала ее вечная привычка сутулиться, все по причине того, что ноги казались непропорционально длинными. В ранней юности они были еще и очень тощи, из-за чего девушка приучила себя ходить в джинсах и вообще вести себя угловато, порывисто, даже задиристо.
Джек с полной уверенностью мог сказать, что Сэс – не его тип женщины. Ее и женщиной-то можно было назвать с натяжкой. Этакое разбитное существо неопределенного возраста. Но что-то в ней цепляло. Как бы сказал проницательный модельный агент, в ней есть харизма, в ней есть шарм, у нее большое будущее. При определенном подходе, разумеется, потому что и характер-то ее благополучным нельзя было назвать.
Джек всегда предпочитал женщин зрелых и холеных. Хотя по части уверенности в себе эта особа могла бы поспорить с любой из них. Но вряд ли стала бы задаваться такой целью, поскольку не замечала никого вокруг. Типичный подросток, терроризирующий всех окружающих однобоким и протестным взглядом на мир вокруг.
Сэс была крестницей его бабки, и Джек знал ее с ранних лет. Но с тех пор, как она буквально влетела в него на всех парах на ежегодной хадсоновской вечеринке по случаю Дня святого Валентина, они больше не расставались.
Со своим влечением Джек боролся как с чем-то аморальным, делал все возможное, чтобы эта связь не вскрылась, и очень надеялся на то, что острый период страсти быстро пройдет и он сможет не только взять одержимость этим отчаянным и веснушчатым существом под контроль, но и свести отношения с Сэс на нет и зажить прежней своей респектабельной жизнью отпрыска уважаемых родителей. Жизнью, не омраченной видом стоптанных кроссовок, дырявых и мешковатых джинсов, пятнами от жирной еды из придорожных забегаловок и вот этим вот попкорном, который она уплетала с неподдельным наслаждением и еще имела наглость предложить полакомится ему.
Пока Джеку это не удавалось.
А Сэс распоряжалась своим новым поклонником, как ей хотелось. Таскала его за собой, невзирая на периодически возникающие протесты, по тем местам, которые просто обожала. Например, по многочисленным пляжам, где ее отчаянные друзья серферы ловили волну. Или в закусочную, в которой готовили самые большие и смачные гамбургеры, с трудом влезавшие в ее немаленький рот.
В целом она была милым ребенком, хотя даже по американским меркам для нее уже давно наступило совершеннолетие. Никто бы не дал ей двадцати четырех лет. Но Джек мог относиться к ней как к малолетке, поскольку был на три года старше своей новой пассии.
И превосходство в возрасте было единственным обстоятельством, которое его устраивало в этом романе. Он знал: невзирая на то, что Сэс – крестница самой мадам Кольбер, то есть его бабушки Лилиан, и все Хадсоны обожают этого бесенка-переростка, в семье этих отношений никто не одобрит ни с точки зрения реноме, ни с позиции перспектив развития.
Джек понимал, что если бы ему удалось переспать с Сэс, то проблема бы решилась быстро, так как всегда именно с этого события у него начиналось угасание интереса к женщине вплоть до полного безразличия. Однако складывалось такое впечатление, будто Сэс просто не понимает, к чему он ее склоняет, хотя идиоткой она, конечно же, не была.
По инфантильность девушки помаленьку начинала доставать Джека, хотя желания не умаляла, скорее даже наоборот. То есть раскроить ее невинное сердечко представлялось Джеку гораздо более приемлемым выходом, нежели снести критику своих домашних по поводу сомнительного выбора спутницы. Да и какие перспективы могли быть у романа с этой безалаберной и совершенно несветской девицей. Он просто ее хотел, но ведь это не основание пускать под откос свою блистательную карьеру.
Тем временем предмет его безутешного вожделения усиленно поглощала попкорн, так что приходилось выискивать кусочки и ссыпать на ладонь крохи, проделывая все эти манипуляции с такой сосредоточенностью, что и невдомек ей было, как нервно и брезгливо следит за этим действом ее рафинированный спутник.
В довершение всего Сэс отряхнула узкие ладошки, растопырив пальцы и осыпая крупицами бывшего лакомства полинялые джинсы.
Джек испустил характерный красноречивый вздох, призванный выразить неодобрение ее ненормативным поведением, но Сэс, как всегда, этого даже и не заметила, чрезвычайно занятая собой. Джек откашлялся и попросил:
– Напомни-ка мне, для чего мы здесь?
– Ну, во-первых, это один из старейших кинотеатров Лос-Анджелеса, – многозначительно проговорила она, напомнив ему также, почему он на нее, что называется, запал или, проще говоря, втрескался.
Это ее голос. А вернее, то, как она пользуется им.